Гражданка Иванова, вас ожидает дракон - Татьяна Абалова

— Нечего остальным знать, что иду в карты играть. Мне этих двоих сполна хватает.

Телохранители остановились у подножия лестницы и удалились тотчас же, стоило королеве нырнуть в темень прохода.

— Опять концерты устраивают, — проворчала старуха, услышав, как эхо разносит прекрасный женский голос. — Эльфийка надрывается. Небось Соловейко тоже здесь. А я-то думаю, чего появился? А ты знатно его покусал, — она, скидывая в небольшой нише плащ и знаком приказывая раздеться и гостю, мстительно захихикала. — Нескоро заживет. Будет знать, как в чужое дело нос совать. Ишь, волю почувствовал.

На гномке оказалось платье из синего бархата, отороченное серебристым мехом. Вытащив из бездонного кармана плаща чепец, торопливо завязала ленты на шее и, сменив лицо на чинное, двинулась в ту сторону, откуда все яснее доносилось пение.

— Слышишь? Это уже Соловейко.

Голос у подлеца был чарующим. Высокие ноты брал легко, и выступавшей до него эльфийке впору было устыдиться за меньшее мастерство.

— Вот почему так: наградят боги талантом, но обязательно сыпанут в довесок какой-нибудь порчи?

А Соловейко пел и пел. Выводил невероятные рулады. «Теперь понятно, чем качерскую принцессу взял», — хмыкнул про себя Хочь.

— Мы в залу не пойдем, стороной прошмыгнем, — Жиданка дернула спутника за рукав. — Иначе мой сын, как только тебя заприметит, собрание устроит.

«Я, что, лично знаком с ним?» — чуть не выкрикнул Хочь. Хотя чему удивляться, если с Ульрихом королева-мать на «ты»?

Зацепив краем глаза сцену, Хочь удивился изменениям, произошедшим с Соловейко. Перед царской четой и придворными стоял красивый мужчина, явно благородных кровей. В глазах исчезла наглость, в одежде чувствовался лоск. Картину портила лишь забинтованная рука, но певец старался держать ее за спиной.

Хочь потрогал синяк, из-за которого у него заплыл левый глаз. Он мысленно поздравил себя с такой удачей. Нет, фингал вовсе не относился к удачливому событию, но зная суть метаморфов, Хочь радовался, что есть возможность выявить, кто же из окружения лорда Ракона меняет лица. А дело в том, что какую бы личину он или Соловейко сейчас ни примерили, один будет светить фонарем, второй красоваться прокушенной рукой.

Да, это было парадоксом — метаморф мог превратиться хоть в пчелу, хоть в слона, но они будут страдать теми же увечьями, коими их наградили до превращения.

«Попался, голубчик», — Хочь мысленно потирал руки. Его путешествие складывалось как нельзя лучше.

— Эх, все бы ничего, если бы не мозолила глаза надпись, что огнем горит на стенах пещеры. Как увижу ее так, и вспомню, что ничем как смертью жизнь моего сына не закончится. Драконы не простят обмана.

Увлеченный своими думами, Хочь не заметил, как неоднократно разветвляющийся коридор привел их к небольшой деревянной двери с вырезанным сердечком — по запаху догадался, что перед ним отхожее место. Снаружи и не подумать, что это и есть вход в хранилище.

— Надо же, как хорошо придумали! Я приготовился лезть по скалам, преодолевать обрывы и пороги.

— Клад должен находиться под постоянным наблюдением. Гномы не повторят ошибку драконов: спрятали подальше, вот и запамятовали, где. Нам с тобой еще повезло, что Соловейко Риску отвлек. Оглядись, это же ее покои.

Хочь повернул голову налево, направо — везде чувствовалось богатство, пусть и безвкусная, но роскошь. Ковры, обои, покрывала, диваны с подушечками — все имело оттенки любимого Риской розового цвета.

Дверь открылась со скрипом.

— Сигнальное устройство? — Хочь от страха аж присел.

— Нет, смазать надо, — гномка двигалась бочком, чтобы не угодить ногой в смрадную дыру. — Знал бы ты, как трудно было раздобыть ключи. Их хитрая Риска все время носит при себе, только когда в бане парится, снимает. Пекут железяки грудь, говорит.

Задняя стена потребовала некоего колдовства — плюнуть на ключ и пошарить им за валиком с бумагой.

— Тоже скрипит препротивно, — пояснила суть «колдовства» королева-мать. Замок поддался с трудом. Стенку пришлось двигать вдвоем.

В открывшейся пещере было сухо и темно. Хочь не успел спросить, почему не взяли свечу, как пространство озарилось голубым свечением. Жиданка толкнула гнома бедром. Хочь обернулся и замер, поняв, откуда струится свет — на боковой стене, там, где виднелась массивная железная дверь, пламенела надпись.

— Вот оно, пророчество! — благоговейно прошептала королева-мать.

Чужак, не радуйся пустому,

Грядет финал — придет дракон!

Свое возьмет он по закону:

Венец из лютиков сплетен!

Пускай поникший и никчемный,

Цветок тот истину несет,

Откроет то, что было темным.

Тебе, чужак, предъявят счет!

— А ведь предъявят, — тихо произнес Хочь. — Драконы, если пообещали, сделают.

— Этого и боюсь. Ладно, давай быстро провернем то, за чем пришли. Доставай «Драконий лютик».

Вдоль стен стояли сундуки. Хочь подошел к первому, но он оказался пустым. Как и второй, третий и десятый.

— Это сколько же богатств уже потрачено? — изумился метаморф, королева мать лишь пожала плечами. В двадцать первом по счету хранились ломы, кирки и лопаты.

— Я же говорю, если не откроем эту демонову дверь, пойдем по миру, — гномка кивнула в ту сторону, пещеры, что пряталась в темноте. — Мы и первую-то не смогли взломать, пришлось пробиваться сбоку.

— А эту почему так же не обойдете?

— Скала не пускает, — печально вздохнула старушка.

Не до конца разграбленным оказался только пятьдесят шестой сундук. Полупустой, он печально пялился в пещерный свод. Еще четыре стояли как следует опечатанные, со множеством сургучей и мудреных узлов на веревках.

— Наш неприкосновенный запас.

— Так что выходит? Если не откроете вторую дверь, придется вновь в каменоломни идти?

— Вот поэтому Жовел и трясется над каждой брошкой, — Жиданка любовно укладывала «Драконий лютик» среди прочих ювелирных изделий: вроде и не закапывала, но чтобы сразу в глаза не бросался. Мало ли, вдруг и здесь ревизию наводили.

— Фух! Готово! — она аккуратно прикрыла крышку сундука и ловко связала концы веревки. Уж что-что, а узлы вязала царская мать на славу. — Пришлось научиться, — пожаловалась она. — Я же ключи раздобыла только после того, как меня в средствах ограничили, иначе ни за что не полезла бы в Рискину шкатулку. Хочешь, сынок, играть в карты, учись добывать деньги.

— Карты зло, — выдохнул Хочь, понимая масштабы разорения.

Проводила королева-мать своего гостя тем же путем.

— К сыну зайти не хочешь?

— Зачем кому-то во дворце знать, что я к вам приходил? Так будет спокойнее. Не забудьте выказать удивление, когда «лютик» найдется.