Ричард Длинные Руки - паладин Господа - Гай Юлий Орловский

Он поглядывал на меня недоверчиво, ибо сейчас я сказал такое, что взвеселит сердце любого христианского воителя.

После длинной паузы, когда мы проехали почти милю, он проговорил задумчиво:

— Значит, час последней битвы со Злом еще не настал…

— А это, в свою очередь, значит, — добавил я, — что в мире не так уж и хреново.

Он подумал и сказал веско, буквально изрек, осталось только вырезать крупными буквами на скрижалях… знать бы только, что это такое:

— Что, в свою очередь, значит, что справимся и сами. Благодарим тебя, господи, за доверие!

Впереди показалась ровная насыпь, удивительная среди этих разнообразных холмов, нагромождений камней, возвышенностей и впадин. Еще удивительнее, что прет ровно, не обращая внимания на рельеф: где почва понижается — насыпь становится выше, массивнее.

Холмы громоздились один на другой и постепенно переходили в возвышенность. Удивительная насыпь, стремительно приближаясь, быстро сокращалась в размерах, затем словно бы исчезла… но нет, теперь уже не насыпь, а прорезанная среди холмов ложбина, удивительно ровная, будто просекли лазерным лучом.

Унимая сердцебиение, я все же не сдержался, вскрикнул, конь тут же ринулся в галоп. Насыпь приближалась, мне она показалась странной: в последний момент я сообразил, что из-под копыт не стук, а хруст, будто конь мчится по высохшим костям.

В ширину полоса странной дороги метров пять, по бокам до самого горизонта заросшие сорной травой канавы. Кюветы, вспомнил я. Под ногами хрустят мелкие морские ракушки — гребешки или как их там. Откуда-то привозили очень издалека… То ли ритуальное, то ли ракушки не размыть дождями, а сила сцепления их во сто крат выше, чем у гальки…

Гендельсон что-то кричал вдогонку, я пустил коня по насыпи. Странное чувство овладело мною, словно двигаюсь вдоль железнодорожного полотна. Рассказывают, что когда инженеры спорили, как лучше проложить первую железную дорогу из Санкт-Петербурга в Москву, то царь, раздраженный непонятными спорами специалистов, в которых он ни ухом ни рылом, взял линейку, приложил на карте одним концом к Петербургу, другим — к Москве и провел карандашом прямую линию. Вот, мол, все понятно, так и стройте. Получилась самая прямая дорога в мире — через все болота, леса, холмы и низины. Только в одном месте крохотный округлый выступ: там царь прижимал линейку пальцем, и карандаш его задел чуть-чуть.

Дорога уходит вперед, прямая, как стрела. Отчетливо видно, что вот там низина, дорога поднимается, сохраняя прежнюю ровную линию, а еще дальше, где возвышенность, эта же дорога превращается в прорубленную долину. Полотно приподнято по-прежнему, а по бокам… да, кюветы для отвода воды, чтобы не размывали полотно.

Сзади догнал крик, Гендельсон поравнялся на храпящем коне.

— Что случилось?.. Что на вас нашло?

Я спросил хриплым голосом:

— Что это?.. Что за дорога?..

— Она уходит на Юг, — выкрикнул Гендельсон. — В царство темных колдунов!.. А нам нужно на Восток. Это вон туда…

Я проехал еще чуть, начал придерживать коня, сердце бьется учащенно, но мы в самом деле должны в Кернель… взгляд зацепился за пробивающиеся между ракушками стебельки травы. Как-то странно пробивается, полосами, словно едем по спине зебры…

Гендельсон начал читать громко молитву, чтобы господь защитил мою душу от дьяволов. Явно же меня что-то взяло и ведет, не сам же я с такими безумными глазами и волосами дыбом…

Конь с облегчением остановился, когда я натянул повод. Гендельсон оборвал молитву, я соскочил наземь, потом он забормотал громче. Я упал на колени, пощупал землю. Так и есть, эта вот коричневая смесь — труха от дерева. А дальше, на расстоянии короткого шага — еще… Если пройти вперед и внимательно присматриваться…

Я вскрикнул, в одном месте торчит черный полуистлевший кусок дерева. Дрожащими пальцами коснулся дерева. Ощущение было таким, будто тронул истлевшее папье-маше. Тут же сломалось, рассыпалось, легло на дно черным пеплом. Эта шпала, хорошо просмоленная, пропитанная нужными растворами, продержалась дольше всех, успела сообщить нечто важное…

— Что здесь за земли? — спросил я не своим голосом. — Что здесь произошло?

Гендельсон добормотал молитву, потом лишь ответил злым голосом:

— Здесь когда-то были земли Черных Колдунов!.. Но благочестивые воины Святой Церкви сумели с помощью креста, святой воды и острых мечей опрокинуть мощь Нечистого. Колдунов изгнали из этих земель, здесь поселились благочестивые и благолепные люди, построили свои города, а все, созданное колдунами, было уничтожено, а сами они преданы огню на городских площадях… Но вот теперь снова пришли Черные войска Карла! И снова все в руинах…

— И снова все в руинах, — пробормотал я горько. — Снова все в руинах…

— Сэр Ричард, о чем вы?

— Если бы не предали все огню, — сказал я с болью, — разве не носились бы здесь поезда на воздушной подушке?..

— Сэр Ричард?

— Да это я…

— У вас бред? Наваждение?

Я слабо отмахнулся, в глазах защипало. Конь показался огромной темной громадой. Пока я взбирался на его спину, успел незаметно вытереть глаза, в седле выпрямился, посмотрел по сторонам, как подобает христианскому рыцарю: угрюмо и надменно.

— В Кернель!.. А по дороге расскажете про эти земли.

Знал Гендельсон не так уж и много, но это с моей-то жадностью, а на самом деле все-таки много для простого… пусть даже генерального провиантмейстера всего воинства Зорра. Земли, по которым едем, последние несколько сот лет считались пограничными, переходили из рук в руки. Всякий раз новая власть задерживалась ненадолго. Черные Колдуны успевали построить свои дьявольские машины… это, видать, паровозы, а когда приходила власть Святой Церкви, то на месте языческих капищ отстраивали величественные церковные храмы, при виде которых сердце наполняется умилением, восторгом и энтузиазмом.

По дороге я сшиб молотом молодую козу, Гендельсон взял ее к себе на седло. Солнце уже опускалось к закату, лес впереди стал темным, страшноватым. Чуть левее небольшое озеро, у пологого берега плакучая ива, можно привязать коней, ибо в мешках достаточно овса…

Я разжег костер, Гендельсон уже разделывал козу, будет жаркое, а я наскоро помылся в теплой прогретой воде, пока еще видно песчаное дно. С берега долетел запах горящей древесины, Гендельсон запел что-то воинственное, немилосердно фальшивя.

Впервые запел, отметил я с удивлением. Не сломал его этот поход, а ведь полнейшее же ничтожество! И доспехи какие тащит…

В голове стучала кровь, я лег на спину и забросил руки за голову. Или я совсем рехнулся, или же здесь до этой жизни была другая жизнь. Нет, жизнь та же, но другие цивилизации. Не такие, как древнеегипетская, римская или чертомлыцкая, а… это, конечно, дико, но если допустить такую возможность, что когда-то здесь уже существовала высокоразвитая техническая цивилизация, тогда все становится ясно, и все лишние шары попадают в свои лунки.