Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд

Фабрицио подозревал, что такое попирание традиционного поведения любовников как-то связано с Карло. Возможно, Марию вдохновили на это какие-то извращенные стороны его личности. Однако Фабрицио никогда не говорил это Марии, считая, что она не сознает это.

Благодаря своей грации и длинным волосам Фабрицио хорошо удавались женские роли. Надеть кружевную сорочку на своего любовника, который отличался мужественностью, вдевать ему в волосы жемчужины означало иметь над ним такую власть, которой Мария никогда не имела над Карло. Однако важность этого для Марии была гораздо большей. Она всегда мечтала о тайном любовном мире, а с Фабрицио она создала нечто столь изобретательное и причудливое, а также приятное, что могло сравниться с наиболее эксцентричными музыкальными сочинениями Карло.

— Поклянись мне, что удовольствуешься этими комнатами, — попросил Фабрицио, закрепляя ее прическу гребнем и встретившись с ней взглядом в зеркале.

— Нет никакой необходимости зачаровывать меня своим взглядом, как Челестину, — засмеялась она. — Клянусь, мой дорогой Фабрицио, — добавила она серьезно.

Челестина добилась от Фабрицио обещания быть их гостем на следующей неделе. Каждый раз, как он приходил, она снова его приглашала. Хотя любопытство Челестины вызывало у него беспокойство, вежливость не позволяла ему отклонять приглашения. Мария же чувствовала себя все более непринужденно, и каждый раз, бывая с ней наедине, Фабрицио умолял ее быть начеку. Как ни легкомысленна Челестина, она совсем не глупа. Однажды вечером она увлекла Фабрицио в сторону и спросила:

— Вы думаете, Мария действительно так предана Карло, как она говорит? Я всегда находила его неприятным. Он определенно непривлекателен, а Мария — поразительно красивая женщина, вы согласны?

— Никто не может отрицать, что Мария красива, но, чем больше узнаешь Карло, тем привлекательнее он становится, — ответил Фабрицио спокойно. — Женщины не выносят скуку, а с Карло скучать не приходится. Вы позволите рассказать вам кое-что конфиденциально?

— Конечно, — выдохнула она в восторге.

— Однажды на одном из концертов Карло я застал их за сугубо личной беседой. Она смотрела на него с такой нежностью, что было ясно, как она к нему привязана. — Фабрицио проклинал в душе двуличность, связанную с необходимостью скрывать их любовь, ибо ему пришлось упомянуть эпизод, мучительный, для него.

— В самом деле? И он отвечал ей такой же нежностью?

— Думаю, да. Я точно не помню. Это вы, женщины, замечаете подобные вещи. А мы, мужчины, не столь наблюдательны.

— И, тем не менее, вы заметили, как она на него смотрела.

— Да, но только потому что я направлялся в их сторону, чтобы поговорить с Карло, а увидев, что они поглощены столь личной беседой, я решил, что выбрал неподходящий момент.

— Как вы обходительны и тактичны, Фабрицио! Вы всех нас покорили, особенно мою дочь. Кажется, она совсем забыла этого нелепого учителя. Будьте к ней добры, хорошо?

Хотя Неаполь по-прежнему изнемогал от зноя, календарь указывал на то, что до конца лета осталось всего два дня. Чтобы это отметить, в последний день августа Челестина устроила небольшой пикник для своего узкого круга, как она теперь их называла, включая Фабрицио.

Прибыл посыльный с письмом от Карло. Тон его был деловым. Пострадавшие от пожара помещения расчистили, и Венозу начали отстраивать. Его отец так любит Венозу, что останется пока там. Джеронима уже отправилась в путь, чтобы присоединиться к мужу. Карло вернется в Неаполь через неделю и надеется увидеть Марию по прибытии. Это означало, что она должна выехать из Амальфи не позднее чем через три дня.

Мария наслаждалась пикником, как узник наслаждается последними днями свободы перед пожизненным заключением. У них с Фабрицио остался всего один день, так как они с Антонией уезжали наутро. Фабрицио вынужден был остаться в Амальфи еще хотя бы на неделю, чтобы не вызвать подозрений у Пикколомини. Скорее всего, Карло пожелает, чтобы Мария была рядом с ним несколько дней. Кроме того, он захочет, чтобы она организовала отмененный концерт. Пройдут две недели, а быть может, и больше, прежде чем они с Фабрицио смогут снова быть вместе. Согласно светским правилам Фабрицио должен присутствовать на концерте Карло, и это лишь усугубляло мучения Марии.

День навевал дрему, тишину нарушали лишь убаюкивающий рокот моря и звяканье цепей рыбачьих лодок. Даже Антония и Челестина были молчаливы, вопреки обыкновению. Они прекрасно устроились на широкой открытой террасе, неторопливо обедали, глядя на море. Нарядный шелковый балдахин над ними трепал легкий ветерок. Мария привязалась к Пикколомини. Мысль о расставании с ними вызывала у нее грусть, и она так и сказала им. Они попросили ее с Антонией вернуться следующим летом. Мария выразила надежду, что это возможно, хотя знала, что этому не бывать: ведь Фабрицио не мог вернуться в Амальфи — во всяком случае, когда там была она.

Козима начала действовать ей на нервы. Она настояла на том, чтобы ее посадили рядом с Фабрицио. Под малейшим предлогом она касалась его руки. Она даже осмелилась снять воображаемую пылинку с его волос — лишь затем, чтобы провести пальцами по его прядям. Челестина снисходительно позволяла ей это. Фабрицио терпел с любезной улыбкой. Слишком любезной, подумала Мария. Ей хотелось крикнуть этой девчонке: «Не трогай его! Он мой».

— Не пей больше вина, — прошептала ей Антония.

Обычно Мария пила очень мало, а в тех редких случаях, когда выпивала больше, становилась бесшабашной. При ярком солнечном свете кожа Козимы сияла молодостью. Глаза ее сверкали от волнения при каждом жесте Фабрицио, каждом его слове. Эта скверная девчонка заставила Марию почувствовать себя старой: солнечный свет подчеркивал каждую морщинку у нее на лице — по крайней мере так ей казалось.

Мария выпила еще вина. Фабрицио остается здесь, по меньшей мере, на неделю — без нее. Юные груди Козимы задорно выпирали из низкого прямоугольного выреза платья; а груди Марии начали слегка обвисать; волосы Козимы блестели, а у нее становились тусклыми; острые мелкие зубки Козимы были белее, чем у Марии, а выпяченная губка алее. Мария сделала еще один глоток и почувствовала, что краснеет. Пикколомини следует научить свою дочь, как вести себя в обществе мужчин. Девчонка понятия не имеет о приличиях. Марии захотелось высказать это вслух.

— Давай в последний раз прогуляемся вместе по песчаным пляжам, — предложила Антония, больно ущипнув племянницу за руку.

— Очень хорошо. Только до стрелки и обратно. — Мария не собиралась надолго выпускать Козиму и Фабрицио из поля зрения.

Когда они добрались до подножия лестницы, Антония повернулась к Марии и легонько ее встряхнула.