Большой шеф Красной капеллы - Валентин Томин

Зондеркоманда его все не арестовывала потому, что искали других его сотрудников. Но вот во второй половине декабря решили его взять. Тогда произошло следующее: однажды утром пришел ко мне Берг, который занимался мной, и сказал:

— Слушайте, Отто, Райзер хочет провести одно дело, которое может плохо кончиться для вас. Из Берлина он не получил разрешения, но сегодня произойдет арест Гарри. Участие в аресте принимают 50 французских полицейских. Все они имеют фотографии Гарри. Кроме того, те, которые следят за ним, знают, где он живет. Нам удалось выманить его на одну встречу, и Райзер хочет вам сказать, что вы должны поехать вместе с ними на место ареста. Знайте, что он до нужного места вас не довезет, но хочет проверить, как вы будете себя вести.

Я ответил:

— Если Райзер хочет привезти меня к тому месту, где должен произойти арест, значит, из большой игры ничего не выйдет. Там, на этом месте, с Гарри могут быть другие люди из его охраны, увидят меня, и все провалится.

Берг согласился. Он сказал:

— Имейте в виду, что Райзер хочет сообщить в Берлин о вашем отказе, и это будет доказательством того, что вы не искренни с нами и осуществляете свои планы.

Так я был подготовлен к предстоящему разговору.

Когда Райзер вызвал меня, он сказал:

— Ну, господин Отто, сегодня вы поедете с нами, будем арестовывать Гарри.

Я спокойно ответил:

— Пожалуйста, могу ехать.

Меня посадили в машину вместе с Бергом. Машина метров на двести не доехала до места ареста, а Гарри вообще не был арестован на том месте, где предполагалось. Так как его знали, за ним от самого дома следили и арестовали в другом месте.

Потом Райзер сказал, что он сообщил в Берлин, что Отто участвовал в аресте Гарри Робинсона. Дело с арестом имело дальше смешные последствия. Приехал Гиринг, поднял страшнейший скандал Райзеру, потому что в этой депеше, которая пришла в Берлин, было сказано, что я участвовал в аресте. Гиринг возмущался — что вы, с ума сошли! Хотите сорвать нашу игру. Возить человека, чтобы другие его видели. Райзер ответил.

— Я не такой дурак. Мне нужно было проверить Отто. Мы его до места не довезли.

Откровенно говоря, если бы я знал, что меня довезут до места, я бы поехал сам. С каким намерением? Для меня тогда было бы ясно, что из большой игры ничего не будет. Тогда я бы мог сорвать этот арест, т. к. у Гарри, несомненно, должны были находиться здесь свои люди. Значит, игра бы лопнула. А во второй половине декабря у меня не было еще твердой уверенности, что в Москве знают о задуманной игре. В декабре еще решалось, будет ли игра или нет, все это зависело от того, как я отнесусь. Был и второй план — если не удастся начать большую игру, тогда сделать большой процесс, открытый, в котором будет показано, что шпионами являются коммунистические деятели. Это только они шпионят, среди них очень мало французов, там какие-то эмигранты из разных стран, среди них много жидов и так далее. Я знал, что арест Гарри мог бы сильно подкрепить эти позиции. Гарри был когда-то известен как коммунистический деятель, когда-то имел большие связи с Мюнценбергом{112}, с Фюрбертом Дроздом{113}, с одним из тех, который был секретарем Коминтерна. Этого нельзя было допустить.

Хёне говорит в своей книге: ну, что ж, для Домба, чтобы вести игру, снять несколько пешек не имеет никакого значения. В разведке это не имеет значения, если идет большая игра. По поводы игры он говорит так: эта игра велась до половины 43-го г., до того времени, когда военные специалисты отказались давать секретнейшие важные материалы, которые требовал Центр. Надо учесть, когда перед Директором я раскрыл наличие игры, от него шли такие требования, что они вызывали панику среди военных специалистов. Было ясно, если дать другие данные, Центр мог бы проверить подлог, и это сорвало бы игру, а такие лица, как Гиммлер и др., стоявшие за большую игру, требовали, чтобы командование не отказывало и давало эти материалы, утверждали, что если Директор предъявляет такие требования, значит, игра уже провалилась, и он просто оставляет Германию в дураках.

Хёне об этом пишет. Лучшее доказательство, считает он, это побег Домба. Так'как Домб спохватился, что эта игра ничего не стоит, то ему незачем было рисковать своей жизнью, и он сбежал. Но это была ложь. Мой побег был вызван тем, что в это время был арестован Пориоль, тот, который нас связывал с ЦК Французской компартии и через которого шли все наши материалы, и если бы в зондеркоманде его удалось бы сломить, то я был бы конченым человеком. Пориоль был арестован 15 августа 43-го г., и я ждал, что вот-вот дверь откроется, и меня сразу потянут на виселицу. Но Пориоль держался как герой, в январе 44-го г. он был приговорен к смерти. Его каждый день вызывали и требовали — сообщи, что отправлял Отто через вашу линию связи в Москву, и тогда сохранишь жизнь. Он отказался выдать тайну и предпочел смерть. Виновным оказался тот же Паннвиц, который приказал его и Сюзану Спаак, тоже находившуюся в курсе проводимой игры, расстрелять за несколько дней до освобождения Парижа.

В своей же книге автор пишет, что Домб как умница и разведчик бежал, что наступил конец игры. Здесь он врет без стеснения. Дело в том, что сам Паннвиц участвовал в игре не только до окончания войны, но и отправлял в Москву шифровки еще через две недели после войны по требованию и запросам Директора. Тогда Паннвиц и Кент находились в Верхней Австрии. А ведь еще с февраля 43-го г. зондеркоманда, руководство в Берлине, германская разведка были уже под лошадью, а не на лошади, как всем им казалось. Это произошло потому, что мы с товарищами провели.

Хёне в своей книге утверждает, что для них в половине 43-го г. игра была закончена. Врет без конца! Врет и еще в одном. Он хочет доказать, что все отправляемое из Берлина в связи с игрой будто не имело значения. Это просто глупо. Об этом же знает лучше Генштаб Красной Армии. Мне один осведомленный человек говорил, что если Жуков рассказывает, чего добивалась советская разведка в разных странах, это уже само говорит об успехах нашей разведки. Кроме того, когда вручали ордена в Берлине и в официальных документах подчеркивали соучастие в антифашистской борьбе, естественно, что автор старается уменьшить впечатление, которое оставляют данные факты на читающих людей.

Последний раздел книги Хёне называется «Легенды и действительность». Он говорит здесь: да, Гран шеф сделал кое-что серьезное, важное, но создали легенду — многие из тех, кого считают героями, на самом деле предатели.

Я так подробно говорю об этой книге потому, что на этом все еще не заканчивается. Книга Хёне в прошлом году была переведена на английский язык. Она сделалась, я бы сказал, библией для всех антисоветчиков, для той грязной возни, которую они намеревались сделать. Эту книгу прежде всего взяла на вооружение французская контрразведка.

К характеристике Хёне следует добавить следующее. В 66-м г. это было в то время, когда Жиль Перро собирался издавать свою книгу в Гамбурге в прогрессивном издательстве, тогда Хайнц Хёне предложил Перро, что он напишет серию статей об этой книге. Перро на это согласился. Летом 68-го или 69-го г. в «Шпигеле» шла серия статей о Красном оркестре. Что этот ловкач сделал. Он снова стал работать ножницами, повырезал из книги Перро какие-то материалы о Франции, Бельгии, обо мне, а потом, когда должен был перейти к действиям берлинской группы, заявил, что он даст материалы более новые. Тогда и появились первые цветочки, которые перешли потом в книгу. Использовал очень грязный способ — подозрение комбатантов берлинской группы Красного оркестра.