Наваждение. Тропою Забытых - Юлия Цыпленкова

Виллор поджал губы. Он мысленно поблагодарил Мирис за ее глупость и самоуверенность, иначе всё могло бы закончиться совсем плохо. Но оставался еще один вопрос, и Эйдан его задал.

– Она подала свою печать под соусом проклятья. Теперь я понимаю, что она вкладывала в свои слова, но мне остается непонятным одно. Мирис обозначила срок – два месяца. Столько должно было пройти до того, как печать начнет работать. И ее действие я ощутил, встретившись с госпожой Ассель. Почему два месяца?

Маг с новым интересом посмотрел на инквизитора. Он поерзал, устраиваясь удобней, потер ладони, будто узнал что-то такое, с чем ему самому захотелось разобраться.

– Значит, все-таки начала действовать? Но сейчас печать не активна. Даже более, она поблекла, это означает, что метка исчезает с вашей ауры. Такое в принципе невозможно, однако я верю своим глазам… Ладно, по порядку. Два месяца? Ну, тут просто. Она вложила остатки силы в плетение, но не успела соединить печать с вашим сознанием. Понимаете, это как увязать узелки. Каждая линия в печати несет в себе определенную задачу. Она создается из ваших эмоций, которыми насыщена аура. Мирисэль оставила оттиск и запустила процесс самоактивации, а связка происходила уже без ее участия. Срок в таком случае ставится неточно. Печать могла начать работать раньше, могла позже, всё зависит от ресурса мага.

– Эмоции могли ускорить процесс?

– Вполне. – Кивнул собеседник. – Яркий всплеск в ауре, и печать получила заряд от вас самого.

Эйдан улыбнулся. Он был уверен, что чувства к вдове не имеют ничего общего с магической составляющей. Эта женщина привлекла его с первого взгляда, и именно интерес к Ливиане ускорил привязку печати к сознанию, но не наоборот. Плетения Мирис внушали грезы, созданные из эмоций шейда, вызывали страсть, заставляли страдать и бесконечно думать о малознакомой женщине. Вели к ней, будили в душе инквизитора животное, желания которого метались от придушить до овладеть. И во чтобы всё это вылилось, если бы…

– Так почему же печать перестала действовать? Вы полны здравомыслия, не окружили бедную женщину трупами тех, кто ей дорог, чтобы расчистить себе дорогу к ее сердцу. Да, к бесам, вас уже должны были пристрелить, как бешеную собаку, но вместо этого вы сидите тут и ведете со мной беседу. Что отключило печать? – вопрос мага вернул Эйдана в лифитский трактир.

– Сила воли? – предположил Виллор. – Когда я осознал, что «проклятье» начало действовать, я сделал всё, чтобы меньше думать о Ливиане и держаться от нее подальше.

– Ерунда! – отмахнулся последователь Нераты. – Сила воли тут сыграет только против носителя. Это всплеск эмоций, дави – не дави их, а только ускоришь падение. Чем сильней сопротивление, тем больше будет отдача. Ну, месяц борьбы с собой, это для очень волевого человека, а после безоговорочная капитуляция и полный срыв. Дезактивировать печать может только могущественный маг, равный Древним. А таких, как вы понимаете, в нашем мире не осталось.

Виллор вдруг хмыкнул, пытаясь сдержать смех, но не смог, откинул голову назад и расхохотался в голос.

– Что? – с подозрением спросил его собеседник. – Что так рассмешило вас?

– Древний, – сквозь смех выдавил Эйдан. – Могущественный маг…

– Не понимаю, что тут забавного, – последователь Нераты явно начал злиться, и Виллор воскликнул:

– Я – маг! Я – Древний! Понимаете? Я сам дезактивировал эту проклятую печать! Вот бесы, – и снова расхохотался.

Пассивные маги! Носители дара, которые не могут пользоваться им активно! Автор той книги был прав, совершенно прав. Эйдан понял это, когда сопоставил свое здоровье и быстрое самоисцеление с размышлениями автора. Только он ошибся в одном – это не являлось чертой потомственных целителей. Сама магия берегла своего носителя, чтобы он мог передать свой дар по наследству. Виллор не мог расходовать силу, как это делали его собратья с активным даром. Он сам был артефактом с закольцованной силой. Она бурлила в нем, неслась по венам, отражаясь на свойствах характера. Исцеляла раны, не позволяла подхватить даже насморк. Он был самым сильным из братьев, самым здоровым. Может и это сказалось на том, что забота родителей досталась старшему и младшему сыновьям, потому что средний успешно справлялся со всеми невзгодами самостоятельно. Пока шейд заставлял себя заниматься поисками Никса и держаться подальше от вдовы, его собственная магия вела работу по освобождению носителя от печати. Каким бы наследственным даром не обладал Эйдан Виллор, но он сумел блокировать вредоносного паразита, оставленного на его ауре, и теперь избавлялся от чужеродного воздействия, сохраняя своего хозяина в целости и сохранности.

Да, старший инквизитор был магом, сила которого работала только на него. Таким же магом, скорей всего, был Алонис Бирте, да и половина тех, кто служил в Ордене. Изменило ли это открытие что-то в мировоззрении шейда? Нет. Он остался верен прежним взглядам, потому что воевал не с магами, он защищал свое государство от тех, кто нес ему угрозу. И был ли он одаренным, или же обычным человеком – значения не имело.

– О чем вы говорите? – сердито спросил маг.

– Дорогой вы мой недруг, – широко улыбнулся Эйдан, наконец, успокоившись. – Вам стоит читать не только древние трактаты, но и современных авторов, тогда вы узнаете много всего интересного.

– Вы не маг, – мотнул головой собеседник.

– Я – носитель дара. Я живой артефакт, – хохотнул Виллор. – И таких, как я, миллионы в нашем мире. Но использовать свою силу мы не можем, зато она отлично служит своему хозяину, сохраняясь внутри его тела.

Да, магия не исчезала, она всего лишь затаилась, ожидая, когда мировой резерв вновь возрастет настолько, что дар сможет освободиться и служить своему носителю уже активно, а не скрытно. Но до этих времен было ждать еще очень долго. И если дар рода Виллор не раствориться со смешением крови, значит, однажды его потомки обретут свое могущество, а пока оставалось передавать его из поколения в поколение, сберегая для будущего. И если что-то и стоило менять в их мире, то это касалось взаимоотношений одаренных и не одаренных. Магам стоило избавиться от ложной спеси, тогда соседство одаренных и простых людей обещало быть взаимовыгодным и приятным.

Возможно, такое уже было, и Забытые – никто иные, как такие же жители мира со скрытым даром. Ведь не могли же маги появиться из ниоткуда. Для пришельцев из других миров их было слишком много. Значит, когда-то магический резерв уже опустошался, и когда вновь восполнился, появились те пятеро, которым удалось взрастить свое могущество до небывалой величины и провозгласить себя богами. Они вознесли себя до небес, и заставили всех забыть своих предков, как недостойных благоволения Высших Сил. Древние также поступали со своими детьми, когда в них не обнаруживалось дара. Изгоняли, лишали имени, забывали, как главный позор рода. А разгадка была так проста! Магический резерв начал иссякать, и дар стал переходить в неактивную фазу. Маги изгоняли одаренных носителей, считая их увечными уродами. Мироздание жестоко отомстило спесивым гордецам, спустив их с заоблачных высот на землю, где они были вынуждены надеть ограничители или стать преследуемыми изгоями. Это было необходимо ввести в учебники и передавать от поколения к поколению, чтобы вбить в головы людям, что гордыня приводит к краху. Впрочем, всегда найдется тот, кто извратит урок и поймет по-своему… Но об думать стоило после, сейчас важным было иное. И Эйдан не стал забивать голову философскими размышлениями.