Суворов - Андрей Богданов

Целый день, пока войска отдыхали, Александр Васильевич объезжал моря грязи на казачьей лошадке, разведывая местность. Результатом стала общепонятная диспозиция, доведенная до всех союзников (Д II 534).

По прямой до четырех турецких лагерей вокруг местечка Мартинешти было рукой подать. Но Суворова не радовала мысль форсировать бурную Рымну на виду у столь многочисленного неприятеля, когда всего 3 тысячи конников у Фокшан замедлили строительство понтонного моста на несколько часов. Он предложил спокойно навести переправу ниже по реке. Для этого на речке Мильков навели пешеходные мостки, а на Рымне инженер-майор Воеводский построил «удобную переправу» вброд, сравняв шанцевым инструментом крутые берега.

Войска выдвигались к Рымне двумя колоннами, впереди каждой шла кавалерия. Очевидно, это было важно для обеспечения безопасности переправ (лошади почти везде могли пройти вброд) и утаптывания грязи тысячами копыт. Форсировав Рымну, войска строились в прежний, фокшанский ордер баталии, только на этот раз русские составляли правое крыло.

Идею сражения Суворов выразил афористично: «На походе, встретившись с басурманами, их бить!» И уточнил: «Идти храбро, атаковать… всех встречающихся варваров лагеря. Один за другим. До конца… Боже, пособи!.. Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня».

Для быстрого прохождения пушек через «рытвины» генерал-аншеф приказал заготовить фашинник, для стремительного форсирования рек — привезти к ним понтоны. Лагерь и обозы оставить в Фокшанах (Д II. 534).

Войска выступили «на закате солнца» 10 сентября. «Ночь была приятная, небо украшено звездами, шли в великой тишине, — писал Суворов, — …кончили переправу на рассвете». При переходе брода пехота шла справа (выше по течению), кавалерия — слева. Снесенного течением солдата могли поймать всадники. Но все обошлось.

Противоположный берег представлял собой заросшее травой и кустарником, изрезанное оврагами плато, повышающееся к центру, где рос лес. Первый турецкий лагерь стоял у реки Румны, в 7 верстах, второй, самый крепкий, у леса, лагерь визиря — у селения Мартинешти на реке Рымнике, а четвертый за этой рекой. Собрать силы в кулак турки, при их системе управления войсками, вряд ли могли. Суворов это в полной мере использовал.

Закончив переправу на рассвете 11 сентября 1789 г., Суворов «тотчас на противоположном берегу построил… ордер баталии, фронт на юг. Корпус пошел в атаку». До первого лагеря турок было еще 7 верст марша в строю по «густым высоким бурьянам и кукурузным полям». Используй Суворов большое каре — оно было бы прорвано бешеными атаками турок. Батальонные каре держали строй, поражая неприятеля перекрестным огнем.

12 тысяч турок, сосредоточенные в первом лагере, не выдержали удара. Половина их под прикрытием батареи, перед которой находился глубокий овраг, бежала с обозами к другим лагерям. Храбрейшая половина обрушилась на правофланговое каре из двух батальонов гренадер подполковника Хастатова. Через полчаса гренадеры и шедшие в середине каре егеря огнем и штыками «турок опровергли с великим уроном». Ужас охватил врага. В этот момент карабинеры Рязанского и Стародубского полков вместе с австрийскими гусарами, выйдя из 2-й линии, ударили в сабли. Турки гибли массами и, наконец, бежали, теряя знамена. Суворов дал им «золотой мост». Примечательно, что его легкие войска, захватившие вражеский лагерь, по первому сигналу бросили добычу и вернулись в строй.

Австрийцы, форсировавшие Рымну после русских, приотстали. В результате войска образовали необычный порядок, под углом друг к другу. «Удивить — победить», — говорил Суворов. Просто «принц Кобург имел путь длиннее, выстроил свои каре в линию, перейдя Рымну… немного позже меня, — объяснил Александр Васильевич в реляции Потемкину причину построения союзной армии под углом, — отчего после вышел род исходящего прямоугольника с интервалом. Этот нечаянный ордер (порядок) по ситуации нам после весьма к победе был благопоспешен».

«Едва принц Кобург построился, как 20 000 турок распространились по его фронту и напали сильно на оба его крыла. Очевидна нам была храбрость этих императорских войск и непрестанная врубка их кавалерии в неприятеля». Удар по австрийцам наносился со стороны главного лагеря турок, где уже успел проснуться и опомниться великий визирь. Часть этих подкреплений, 5 или 7 тысяч, «быстро наскакала на Смоленское каре» 2-й линии, ударив русский корпус во фланг. Но Суворов приказал Ростовскому каре той же линии сместиться по косой вправо, «для перекрестного огня». Турки не выдержали удара пехоты. «При сильном наступлении, — писал Суворов, — неприятель от пальбы и штыков знатно погибал!» Как только атака врага затормозилась, в его ряды врубились черниговские карабинеры и дивизион австрийских гусар. Храбрецы трижды ходили в атаку, прежде чем враг был опрокинут. При этом Стародубский полк, недавно бывший в деле, спокойно стоял в резерве, не переутомляя лошадей.

Страшно смотреть на приложенный к реляции план сражения. Оно охватило колоссальное пространство в 100 с лишним квадратных километров, на котором 15 батальонов русской пехоты, 12 эскадронов карабинер и два полка казаков выглядят крохотными, а разрывы между ними и особенно с австрийцами огромны (Д II. Вкладка). Приводимые в исторических книгах схемы, не в точном масштабе, как план Суворова, не дают реального представления о битве на марше.

В ходе сражения войска союзников все больше удалялись друг от друга, а эскадроны, которые должны были обеспечивать их связи, рассыпаны по карте как горсточка песчинок. Но этот не столько реальный, сколько мысленный фронт союзников нигде не был прорван. Преодолевая бескрайние поля и густые леса, всюду разбивая неприятеля, войска вдруг собираются в одну линию для решительного удара, а на пике сражения образуют плотный кулак.

Вот оно — сочетание дисциплины, выучки, мужества, сообразительности, взаимовыручки, четкого выполнения команд и умения командиров принимать самостоятельные решения, всего, чему Суворов так долго учил русские войска и к чему оказалась подготовлена чужая, но хорошо обученная армия. — Опыт, который полководец блестяще использует в Италии.

Бой был жесток. Настроение Александра Васильевича — прекрасно. «Погода была приятная, — писал Суворов. — Солнечные лучи сияли весь этот день». До заката, когда кончилась битва, союзным войскам предстояло пройти с боем, по пересеченной местности, 22, 5 км: 7 верст на юг и затем вдвое больше на восток. Турки превосходили их мобильностью. До 40 тысяч у них составляла кавалерия. Даже янычары и арабы, сражавшиеся пешими, прибывали к месту боя и удирали на конях, на образец драгун. При всей стремительности атаки Суворова турки дважды успевали отвести назад свои батареи. Только наступление «на полном марше» позволяло угнаться за противником и везде бить его до полного сосредоточения.

«Полный марш» широким шагом от рассвета до заката требовал сверхчеловеческого напряжения сил пехоты. Кавалерия, раз за разом врубавшаяся в толпы неприятеля, опрокидывавшая его конницу и преследовавшая ее несколько верст, утомилась не меньше. Тяжелые лошади карабинер не могли вынести такой нагрузки. И Суворов в разгар сражения ухитрялся давать войскам отдых! Один раз он «отдыхал с войском более получаса в поле при колодцах». Воистину, его твердость духа в окружении бесчисленных турок превосходила воображение!