Сталин против Троцкого - Алексей Щербаков

«Как известно, в 20-х и первой половине 30-х годов в международном коммунистическом движении существовало два взгляда на взаимоотношения коммунистов и демократов в условиях надвигающегося фашизма. Товарищ Сталин[63], а с ним весь Третий Интернационал считали, что коммунисты должны мочить и фашистов и демократов одновременно. В свою очередь, последние тоже не очень-то хотели бороться против фашизма вместе с коммунистами, предпочитая либо справляться своими силами, либо скорее поддерживать коричневых против красных. Товарищ же Троцкий, напротив, предлагал коммунистам сначала блокироваться с либералами и социал-демократами в рамках единого антифашистского фронта, а уж потом, после ликвидации фашистской угрозы, кончать и с бывшими союзниками.

Поскольку события в Италии, Болгарии[64], Германии и других странах показали, что принцип „мочи всех сразу“ обычно все равно приводит к образованию единого фронта, но только в общей тюремной камере, в Испании Коминтерн решил ради разнообразия последовать советам Льва Давыдовича. Испанской компартии строго-настрого велели колхозы не создавать, служителей культа не обижать, а частные предприятия захватывать исключительно в тех случаях, если хозяева сбежали или откровенно поддерживают Франко.

И что вы думаете товарищ Троцкий? Возрадовался торжеству своих идей? А вот фиг вам! Лев Давидович тут же перешел на позиции Иосифа Виссарионовича и начал проповедовать необходимость немедленной социалистической революции в Испании!»

(Ю. Нерсесов)

«Чем дольше политика Народного фронта сохраняет свою власть над страной и революцией, тем больше опасность изнурения и разочарования масс и военной победы фашизма.

Ответственность за это положение ложится целиком на сталинцев, социалистов и анархистов, точнее – на их вождей, которые, по примеру Керенского, Церетели, Шейдемана, Эберта, Отто Бауэра[65]и др. подчинили народную революцию интересам буржуазии».

(Л. Д. Троцкий)

Между тем коммунисты пошли на союз с другими организациями отнюдь не от хорошей жизни. Они и сами видели, что весь этот блок не ведет ни к чему хорошему. В самом деле. Представители разных партий более всего боялись уронить свое влияние, особенно в армии. Так что командующих назначали не по способности, а по партийной принадлежности.

«В Испании многопартийная демократия проявила себя во всей красе. Партийные лидеры интриговали, депутаты произносили бесконечные речи, но наладить военное производство так и не удалось. Например, изготовление артиллерийских орудий республика начала лишь в октябре 1938 года, спустя 27 месяцев после начала боевых действий. Да и то до конца года промышленность Испании изготовила аж целых 6 пушек».

(Ю. Нерсесов)

Особой статьей являлись анархисты. Они дорвались – и начали в пожарном порядке реализовывать свои идеи по устройству общества. Анархисты начали сгонять крестьян в коммуны.

На фронте части, сформированные из анархистов, тоже вели себя интересно. Иногда они очень храбро сражались – когда у них было такое настроение. А иногда.

«При этом на поле брани анархистские дивизии себя особо проявлять не спешили, наступали и отступали, как в голову взбредет, кое-где и вовсе прямо на фронте устанавливали себе 8-часовой рабочий день, а в остальное время играли с противником в футбол. (Франкисты, не будь дураки, этим воспользовались и, оставив на Арагонском фронте хилое прикрытие, перебросили основные силы под Мадрид, который республиканцам еле удалось отстоять.) Именно анархисты нанесли самый большой урон республиканскому флоту. Приверженные идеям неограниченной свободы „братишки“ принципиально не захотели отказаться от курения в пороховых погребах, в результате чего один из непогашенных окурков пустил на дно единственный линкор республики „Король Хайме I“.

Недостаток героизма с лихвой возмещался в тылу, где весело гуляли чернознаменные шайки крутых ребят во главе с батьками-команданте. Шайки планомерно тащили все, что плохо лежит, пили все, что горит, насиловали все, что движется, а недовольных без разговоров ставили к стенке как фашистских агентов. От такой жизни народ скучал и толпами разбегался, кто в менее революционные провинции, а кто и вовсе к Франко».

(Юрий Нерсесов)

Получается – в данном случае Троцкий был прав? Надо было и в самом деле твердой рукой взять власть и послать всех к черту, как это сделали большевики в октябре 1917 года? Не спешите. Авторы, пишущие о различных исторических событиях, нередко цитируют того или иного политика, которого, дескать, не послушали: «Видите, а он-то правду говорил!» Но говорить можно всякое, а вот сделать…

Влияние Коммунистической партии Испании и близко не походило на то, которое имели большевики к моменту Октябрьского переворота.

Напомню, к моменту взятия власти большевики:

– Имели подавляющее большинство в Советах.

– За ними шли рабочие. Если не большинство, то самая активная часть.

– В Петрограде за них стоял весь гарнизон, да и вообще армия была изрядно большевизирована.

А в Испании? Из 268 депутатов парламента Народного Фронта коммунистами являлись всего 17, в то время как социалисты имели там 88 мест. Большинство рабочих шло за анархистами. Об армии и говорить нечего. Из 150 тысяч солдат и офицеров 80 % оказались после 17 июля на стороне Франко.

Так что брать власть, да еще в условиях гражданской войны, было даже не авантюрой, а просто сумасшествием. Да и в России во время Гражданской большевики шли на альянс с анархистами Махно. При грамотной политике с ними вполне можно было иметь дело. Но в Испании имелись и «истинные революционеры».

Речь идет о так называемой Партии марксистского единства, более известной по испанской аббревиатуре – ПОУМ (Partido Obrero de Unificacion Marxista). В нее объединились те, кого за разные уклоны исключили из КПИ и из Социалистической партии Испании. В партии была полная демократия – имелось аж восемь фракций. Руководил ПОУМ Андреас Нин. Личность очень темная. Историки до сих пор спорят, на какую разведку он работал. Судя по всему – на все, которые ему попадались на пути.

Идеология ПОУМ была прежде всего антисталинсткой. То есть «против КПИ».

«До 1933 года МПРЕ считалась крупнейшей троцкистской организацией в мире, но потом Нин с Троцким разругались, и Лев Давидович мог влиять лишь на одну из этих фракций во главе со вторым человеком в партии, ее секретарем по международным делам Хулианом Горкиным. (Кстати, последний по совместительству еще работал агентом американского Федерального Бюро Расследований и французской контрразведки. Но будем считать, что Троцкий об этом не знал.)»