Аспект дьявола - Крейг Расселл

– Я чувствую ваш страх, – сказал мистер Хоббс. – Я способен улавливать человеческий страх. Это энергия, которая обновляет меня, и вы придаете мне сил сейчас. Вы искали меня, и вот нашли. Вы хотите знать, что я думаю и чувствую. Ну, позвольте мне признаться вам кое в чем. Когда я убивал их, когда я убивал каждого из этих людей, делал с ними все, что мне заблагорассудится, – я наслаждался каждой секундой этого процесса. Я все это делал из-за удовольствия, которое мне приносил сам процесс. Боль и страх жертв были для меня чем-то вроде хорошего вина. Мне особенно нравилось, когда они просили пощады – все рано или поздно просят пощады. Я же делал вид, что колеблюсь, и замечал в их глазах проблеск последней, отчаянной надежды. Я позволял им обрести надежду на мгновение, а потом лишал ее. Момент, когда последняя надежда таяла, я смаковал больше всего на свете, даже больше, чем угасание жизни в них. Видите ли, доктор Косарек, именно в этот момент они чувствовали присутствие дьявола и просили Бога прийти и избавить их от него. И именно в этот момент я заставил их прозреть, понять наконец, что Бог уже пришел, что Бог был с ними все время. Тогда они понимали, что дьявол – это и есть Бог в его темном обличье.

Наступила тишина.

Виктор был зол. В словах мистера Хоббса был смысл. Он вспомнил, как Юдита говорила о том, что Скалу держат в изоляции из-за опасений Романека по поводу вероятности психотического заражения. Не исключено. Возможно, Хоббс был неким подобием психического вируса, и этот вирус распространялся от одного пациента к другому. Возможно, Павел Зелены действительно был простым, неграмотным дровосеком. Возможно, Зелены, заразившись, перенял от Скалы высказывания Хоббса, его манеры и голос. Так бывает, когда дети болеют ветрянкой – все ходят с одинаковой сыпью.

Но языки? Разве можно овладеть иностранными языками, заразившись?

Ничего логичного не приходило ему на ум в качестве объяснения.

– Кажется, вы обеспокоены чем-то, – прервал его молчание Хоббс. – Насколько я понимаю, мое возвращение удивило вас, хотя я и говорил, что у нас еще будет шанс пообщаться.

– Откуда вы знаете? – голос Виктора стал высоким, в нем ощущалось нотки тревоги. – Откуда вам знать, о чем мы говорили здесь с другим пациентом?

– Для вас – другой пациент, а для меня – всего лишь другой сосуд. Вы говорите со мной, доктор Косарек, а не с Войтичем Скалой, и раньше вы говорили со мной, а не с Павлом Зелены. Хотя, признаюсь, мне нравилось слушать их истории. У них много общего, вам не кажется?

– Я не понимаю…

– Конечно, не понимаете. Несмотря на знакомство с теориями Карла Юнга, несмотря на ту философию, которую вы пытаетесь привнести в свои исследования, вы все равно не понимаете.

– Я не куплюсь на эти сказки, – прервал его Виктор. – Вы – Войтич Скала, а этот Хоббс – не более чем призрак. Понятия не имею, как вы это делаете, Войтич, но вы каким-то образом сумели вложить свои идеи в сознание Зелены, в сознание Младека… Я предполагаю, что у вас просто не было возможности или времени, чтобы заняться дрессировкой других.

– Вы хоть верите в то, что говорите? – спросил Хоббс. Его глаза – глаза Скалы – прожигали Виктора насквозь. Вас послушать, этот Войтич Скала, тривиальнейший мясник, каким-то образом сумел вложить утонченное сознание в умы неотесанного лесоруба и клоуна, до смерти пугавшего детишек? Иногда объяснение лежит на поверхности. Говорю вам, что я просто использую оболочку Войтича Скалы. Что же тут непонятного? Точно так же я использовал оболочку Зелены. Зелены красив, и мне понравилась его оболочка, я еще не раз вернусь в нее.

– О, да вы какое-то сверхъестественное существо, – произнес Виктор с сарказмом. – Вы это пытаетесь мне сказать?

Хоббс засмеялся. Это был снисходительный смех уставшего патрона.

– Сверхъестественного не существует. Вы знаете это, я знаю это, любой разумный человек знает это. Существует только то, что существует. Вы же держите здесь пациента, ученого, квантового физика…

Виктор вздрогнул. Мысли играли в чехарду. Он не мог объяснить, как Хоббс, то есть Скала, узнал о том, кем были остальные пациенты клиники.

– Я говорю о Доминике Бартоше, – как ни в чем не бывало продолжил Хоббс. – Возможно, вам следует поговорить с ним о бесчисленных и неисчислимых возможностях, которые предлагает нам Вселенная. Спросите его о квантовой суперпозиции, объясняющей, как что-то действительно может находиться в двух местах одновременно. Или спросите его о «больцмановском мозге», гипотетическом объекте, самопроизвольно собравшемся во Вселенной и способном осознавать свое существование, способном спонтанно создать себя из хаоса космоса, из случайного термодинамического соотношения частиц, а не организованным биологическим путем, как, например, человеческий мозг. Вы когда-нибудь задумывались об этом?

– Вы утверждаете, что вы и есть оно? Свободное космическое сознание?

– Думаю, вы сами точно знаете, кто я, Виктор.

Ответ на этот вопрос вертелся на кончике языке, но Виктор сдержался и промолчал. Ему не хотелось подчиняться бреду, сколь бы логичным он ни казался.

– Вижу, вы сомневаетесь во мне… – сказал Хоббс. – Тогда позвольте мне объяснить, кто я, более четко. Вы все еще пытаетесь определить, когда я появляюсь. Вы ломаете голову, какое темное событие в прошлом Скалы, коль скоро я принял его форму, сформировало меня. Вы думаете, что я порождение нечестивого союза Скалы с братом Эрно. Все это пустое, доктор. Мое существование простирается далеко за пределы любого человека. То, что с ними происходит в индивидуальном порядке, комариные укусы. Зло всесильно и вечно.

Он сделал паузу, а Виктор снова ощутил, как его сдавливают в своих объятьях стены замка.

– Я – постоянная величина, константа, – продолжил Хоббс. – Я присутствовал в тот момент, когда первые люди зажгли огни, чтобы прогнать тьму. Я был там, потому что я и есть та самая тьма. Я родоначальник всех человеческих страхов, всех амбиций и страстей, но и творчества. Меня называли бесчисленным количеством имен на бесчисленном количестве языков на протяжении веков. Вы полагаете, что я скрываюсь в бессознательном, хорошо, пусть будет так. Мне нравится быть частью бессознательного, потому что в нем обитает зло. Но зло не может просто так таиться, оно рвется наружу. Вы прекрасно знаете, кто я, дорогой Виктор, и вы знаете по крайней мере некоторые мои имена.

2

– Например? – спросил Виктор.

– Ну, например, я неплохо поразвлекся под личиной одного англичанина, – сказал Хоббс. – Тот мой визит еще долго будут помнить. Я сплел паутину сомнений, и те, кто меня ловил, запутывались в ней все больше, пытаясь составить мой портрет и поймать меня.

– Вы хотите сказать, что вы были Джеком Потрошителем? – догадался Виктор.

– И им тоже. Знаете, доктор, у меня есть маленькая прихоть. Всякий раз, когда я оставляю этот мир, я беру с собой слуг, чтобы они развлекали меня в промежутках между жизнями. Теперь я явился за новыми слугами.