Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев

поручили не тому, кто их разрабатывал, а другим лицам. Далее происходит ожидаемое: Рыжков собирает свой ближний круг и говорит: тут много чего написано, а работать мы будем, как работали и как я скажу.

Согласен, Александр Николаевич в чем-то был очень талантливым человеком. Поскольку мне пришлось долго сидеть на тех цековских дачах, где готовились разные партийные документы, то я точно знаю, как работали почти все «сидельцы». Они вначале брали то, что было написано до них, что-то копировали, компилировали, переделывали. Яковлев был одним из немногих, кто мог сесть и с чистого листа, без всяких шпаргалок написать нечто свежее, глубокое.

Но опять возвращаюсь к своему, наболевшему. Произошел разрыв между преобразованиями в идеологической сфере и преобразованиями в экономике. В надстройке — свобода, гласность, свежие веяния, а в базисе — застой.

Это и погубило перестройку. Трагедия Горбачева состоит в том, что он поддался напору Яковлева — «давай менять подходы в идеологии, давай по-другому строить международные отношения, давай дадим свободу прессе и писателям», — а экономику упустил. Все, что предлагал Яковлев, было на виду, давало очки, прибавляло популярности, а экономикой надо было заниматься в черную, день за днем, принимать иногда и очень непопулярные решения, рисковать.

Еще раз говорю: в 1987 году высшее руководство партии приняло мощную концепцию преобразования управлением народного хозяйства. Но оно же, руководство, под натиском консерваторов ее похоронило. Конечно, ключевую роль в этом сыграл Рыжков. Но и с Яковлева снимать вину нельзя. И с Горбачева.

Я абсолютно убежден: если бы та концепция была реализована, то перестройка могла пойти по иному пути, без разрушительных последствий начала 90-х годов. А мы не сумели тогда накормить народ, дать ему самые необходимые потребительские товары и продукты. Итог известен[185].

Не факт, что именно с подачи Александра Николаевича экономиста Медведева задвинули на международный участок. Но факт, что именно Медведев станет впоследствии главным идеологом партии вместо Яковлева, которого Горбачев направит на международные дела. То есть у Александра Николаевича действительно были основания опасаться Вадима Андреевича.

Но пока они еще в одной команде: Медведев, Яковлев, Болдин, Лукьянов, Разумовский, Биккенин. Генеральный секретарь поручает им подготовить пленум ЦК, посвященный кадровой политике партии. Опять загородная дача, бесконечные дискуссии, споры. Яковлев сразу предложил: центральной идеей пленума должна быть демократизация всего советского общества — из этого будем исходить и в кадровой политике. Медведев согласился, но пошел дальше: не надо ограничиваться констатацией перестройки как переходного периода, надо объяснить — от чего и к чему мы переходим.

Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев (справа) и член Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев (слева) в президиуме 19-й Всесоюзной конференции КПСС. 28 июня 1988. [РИА Новости]

Долго не давалась структура доклада, Горбачев был недоволен, все время просил: дайте больше свежих идей, уходите от штампов. Из-за этого сроки пленума переносились.

В Волынском шла не просто литературная работа, а обсуждение кардинальных проблем реформирования нашего политического строя. Я вспоминаю, как, например, непросто родилась идея перехода от формальной к действительной выборности руководящих органов партии и первых секретарей партийных комитетов. Мы втроем (Яковлев, Болдин и я, несколько раз в разговоре принимал участие Разумовский) все время возвращались к одному и тому же пункту наших рассуждений: откуда проистекает всевластие, вельможность, вседозволенность, бесконтрольность первых лиц партийных комитетов, начиная от райкомов и кончая республиканскими парторганизациями. А ведь именно на этой почве возникают всякого рода злоупотребления.

Вроде бы процедуры демократичные: все выбираются и все отчитываются — партийный комитет, бюро, первый секретарь, — но характер этой выборности таков, что в 99 процентов случаев из 100 гарантируются выборы того руководителя, который согласован вверху. Это происходит, во-первых, благодаря открытому голосованию и, во-вторых, благодаря безальтернативности.

Годами и десятилетиями такая система работала без сбоев и приучила руководителей не считаться с мнением низов, рядовых членов партии, членов партийных комитетов, не говоря уже о массе населения. Руководители привыкли смотреть только наверх, стараться быть угодными вышестоящим начальникам — даже не органам, а именно отдельным лицам.

Вывод таков: все дело в характере выборов — открытом голосовании и безальтернативности. Так и родилось предложение о распространении тайного голосования и альтернативности на выборах первых руководителей. Эта, казалось бы, небольшая новация заключала в себе настоящую революцию и имела далеко идущие последствия. Пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы доказать и в Политбюро, и в партийном активе необходимость такой меры.

Наконец материал был скомпонован, и вновь мы в том же составе (Яковлев, Болдин и я) оказались в Завидове. И только там опять в ходе размышлений, жарких дискуссий окончательно сложились основной круг идей и структура доклада. Мы полностью отдавали себе отчет в том, что этот доклад и Пленум дадут импульс преобразованию всей системе политических институтов, скажутся впоследствии на кардинальном изменении роли партии в обществе, превращении ее из фактора государственной власти в действительно политическую партию[186].

После этого пленума генеральный пригласил всех троих — Медведева, Яковлева и Болдина — на дружеский ужин, который проходил в помещении рядом со служебным кабинетом Горбачева в Кремле. Присутствовала и Раиса Максимовна. Настроение у всех было приподнятое, ведь только что был взят еще один важный рубеж на длинном пути реформирования партии и страны.

Сам факт этого ужина в тесном кругу свидетельствовал о том, что хозяин Кремля на тот момент определился со своими ближайшими соратниками.

Если бы кто-то из них мог заглянуть в будущее…

Яковлев уже тогда, если иметь в виду «внутреннюю кухню», мыслил гораздо радикальнее всех остальных секретарей ЦК, всех других лиц из окружения Горбачева. В декабре 1986 года он передает генеральному очередную записку с тезисами об основных слагаемых перестройки. В ней как раз довольно много о реформировании народного хозяйства.

Александр Николаевич приводит убийственный пример: в 1928 году 60,5 % продукции промышленности составляли предметы потребления (группа «Б»), в 1940 году — уже 39 %, в текущем году — примерно 25 %. Таким образом, у нас создана абсурдная «экономика для экономики», «самоедная» система, которая давно вышла из подчинения Госплану и Совмину. Яковлев изумляется: из пятилетки в пятилетку съезды и пленумы ЦК принимают решения об ускоренном развитии группы «Б», но на деле все происходит ровно наоборот.

Он иронизирует над модным тогда тезисом об «ускорении» (сам Михаил Сергеевич грешил его частым употреблением), пытается доказать, что если и надо ускорять, так в первую очередь развитие постиндустриальных