Проза отчаяния и надежды (сборник) - Джордж Оруэлл

он довольно хорошо, а бодрящая мелодия оказалась чем-то средним между «Клементиной» и «Кукарачей». Слова были такие:

Скот английский, скот ирландский,

Всей земли домашний скот,

Внемли радостному кличу:

Золотой наш век грядет!

Будет рано или поздно

Свергнут Человек-злодей,

В Англии, на тучных нивах,

Заживем мы без людей!

Из ноздрей мы вынем кольца,

Снимем седла со скота,

Сгинут удила и шпоры,

И умолкнет свист кнута!

Изобилие настанет:

Будем есть овес, ячмень,

Клевер, свеклу, рожь и сено,

Как придет счастливый день!

Станут чище наши воды,

Зеленее пашен вид,

Будет дуть нежнее ветер

В день, что нас освободит!

Пусть умрем и не дождемся,

Но один лишь долг у нас,

Лошади, коровы, гуси, —

Приближать свободы час!

Скот английский, скот ирландский,

Всей земли домашний скот,

Разноси благую новость:

Золотой наш век грядет[6].

Пение привело собравшихся в страшное возбуждение. И едва Старый Майор закончил, они сразу же запели песню сами. Даже самые неспособные запомнили мотив и несколько слов, а такие умники, как свиньи и собаки, вмиг выучили наизусть всю песню. После двух-трех попыток подстроиться друг к другу вся ферма в едином порыве грянула «Скотов Англии». Коровы мычали, выли собаки, овцы блеяли, лошади ржали, и подкрякивали утята. Всем так понравилась песня, что они раз пять спели ее и, наверное, пели бы ее всю ночь, если бы им не помешали.

Увы, рев разбудил мистера Джонса. Он скатился с постели в полной уверенности, что во двор забралась лиса, схватил ружье, что всегда стояло у него в углу спальни, и выпалил в темноту заряд дроби. Дробинки врезались в стену амбара, и собрание поспешно закончилось. Все разбежались по своим местам. Куры уселись на насест, лошади и коровы растянулись на соломе, и уже через минуту вся ферма спала.

Глава II

Спустя три ночи Старый Майор мирно опочил во сне. Тело его предали земле на краю фруктового сада.

Это случилось в начале марта. Последующие три месяца ферма жила тайной, но активной деятельностью. Речь Майора подтолкнула самых умных и сообразительных к полному пересмотру устоявшихся взглядов на жизнь. Разумеется, никто из них не знал, когда вспыхнет восстание, предсказанное Майором, не было у них каких-либо оснований полагать, что оно произойдет при их жизни, но все они отлично понимали: их долг — готовиться к нему. Естественно, вся работа по просвещению и сплочению скотов легла на свиней, самых умных, по общему признанию, животных. Среди свиней выделялись два молодых хряка — Снежок и Наполеон, которых мистер Джонс выращивал на продажу. Наполеон — крупная свинья беркширской породы — был единственным на ферме беркширцем. Он выглядел довольно свирепо, по большей части молчал, но про таких говорят, что они своего добьются. Снежок был более живой хряк, нежели Наполеон, он был красноречивее и изобретательнее, но считалось, что у него недостаточно твердый характер. Всех остальных свиней мужского пола откармливали на мясо. Среди них обращал на себя внимание маленький жирный кабанчик по имени Крикун — существо с круглыми щечками, сверкающими глазками, проворными движениями и пронзительным голоском. Крикун был блестящим оратором, а когда ему случалось доказывать что-нибудь посложнее, имел обыкновение прыгать из стороны в сторону и быстро крутить хвостиком, что почему-то особенно убеждало. О Крикуне говорили: он вполне может доказать, что черное — это белое.

Вот эти трое, опираясь на заветы Старого Майора, и разработали стройную систему взглядов, которую назвали Анимализмом. Несколько раз в неделю, по ночам, после того как мистер Джонс засыпал, они собирались на тайные сходки в амбаре и разъясняли остальным основные принципы Анимализма. Поначалу они столкнулись с тупостью и равнодушием. Кое-кто из животных говорил, что они должны быть верны мистеру Джонсу, и называл его при этом Хозяином или же простодушно заявлял: «Мистер Джонс кормит нас. Если его не будет, мы умрем с голоду». Другие задавали вопросы: «Почему мы должны думать о том, что произойдет после нашей смерти?» или «Если Восстание все равно случится, какая разница — будем мы готовить его или нет?» Свиньям стоило немалых усилий, чтобы доказать им — подобные вопросы и рассуждения противоречат самому духу Анимализма. Но самую большую глупость проявила Молли, белая кобыла. Она первым делом спросила Снежка:

— А будет ли сахар после Восстания?

— Нет, — твердо ответил Снежок. — У нас нет возможности производить сахар на этой ферме. А главное — тебе не понадобится сахар. Ты получишь сколько угодно овса и сена.

— А позволят ли мне носить ленточки в гриве? — поинтересовалась Молли.

— Товарищ, — заявил Снежок, — эти ленты, которые так нравятся тебе, — символ рабства. Неужели ты не можешь сообразить, что свобода дороже ленточек?

С этим доводом Молли согласилась, хотя, кажется, он ее не особенно убедил.

Но еще более упорную борьбу свиньям пришлось вести по разоблачению лживых россказней Моисея, ручного ворона. Любимчик мистера Джонса, Моисей был шпион и доносчик, но зато он умел так говорить, что заслушаешься. Он утверждал, что есть загадочная страна, которая называется Карамельная Гора, куда попадают все животные после смерти. Страна эта, заявлял Моисей, на небе, за облаками. Там семь воскресений в неделю, там круглый год цветет клевер, а куски сахара и льняной жмых растут прямо на изгородях. Животные ненавидели Моисея за то, что он рассказывал байки и не работал, но некоторые все-таки верили в Карамельную Гору, и свиньям долго пришлось убеждать их, что ничего такого на белом свете нет.

Самыми верными учениками оказались две ломовые лошади — Боксер и Травка. Им трудно было додуматься до чего бы то ни было самим, но, признав однажды свиней своими учителями, они не только впитывали все, что те изрекали, но и своими словами объясняли это другим животным. Лошади неизменно присутствовали на всех тайных сходках в амбаре и первыми затягивали «Скотов Англии», поскольку встречи всегда завершались пением этой песни.

И вот вышло так, что Восстание разразилось значительно раньше, а победа была достигнута гораздо легче, чем ожидали. Когда-то в былые времена мистер Джонс считался хотя и жестоким хозяином, но неплохим фермером. Теперь же, однако, для него пришли черные дни. Введенный