Большая пайка - Юлий Дубов

— А что с Викой, уладилось как-то? — спросил Виктор.

— Потом расскажу, — Платон махнул рукой и продолжил, — у Нельки подруга живет в Сызрани. Зарплату платят исправно, два раза в месяц. А купить нечего.

Она все лето грибы собирает — сушит, солит, маринует. По осени в деревне картошку берет мешками. Когда хочется чего-нибудь особенного — масла там, или мяса, или рыбы, — берет больничный на два дня и едет в Москву. День бегает по очередям, набирает центнер еды — и на поезд. Тут Сережка Терьян в Челябинск ездил с лекциями. В магазинах — хлеб, водка, аджика и болгарская фасоль. Все!

Остальное по карточкам. На человека полагается двести граммов масла в месяц — по семь граммов в день. У них там по домам гуляет приказ маршала Жукова от какого-то там мая сорок пятого года, что гражданскому населению капитулировавшего города Берлина полагается на душу по тридцать граммов масла в день. В четыре раза больше, заметь, чем нашим через сорок лет поспе войны. За что бы ни взялись, все проваливается. Вот, например, твой Аэрофлот. Построили шикарный аэропорт к Олимпиаде. Я там был, встречал делегацию. Он — пустой! Ноль десятых пассажира на сто квадратных метров. Наши не летают, потому что низзя. А ихние — потому что такого, как здесь, ни в какой Африке не найдешь: грязь, мат, пьяные рожи, и, если чего надо, ни за какую валюту не допросишься. Я, помню, еще студентом летал на юг: ужин приносят — курица, икра, еще что-то. А сейчас?

Цены вдвое подняли, зато кормить перестали. А куда мы денемся? Надо будет — полетим как миленькие. И еще спасибо скажем, что вообще в самолет сажают, а не в кутузку. Нет, пока эти дуболомы наверху не сообразят, что под ними уже горит, так и будем загибаться. Я только не понимаю, куда все нефтедоллары идут. Ну не все же они в БАМ закопали? Вот скажи, Витюша, ты представляешь себе, сколько приносит Аэрофлот?

— А черт его знает, — честно признался Виктор.

— Я тебе скажу. — Платон выхватил из-за спины блокнот. — Тут даже считать ничего не надо. Берем, например, домодедовские рейсы. Я там как-то полдня просидел, ждал рейса на Завод, вот и посчитал от нечего делать. Так, число рейсов… загрузка… загрузку берем стопроцентную, у нас меньше не бывает… теперь средняя цена билета… умножаем, складываем — это выручка. Теперь считаем расходы. Это цена керосина. Зарплата — кладем по сто рублей на нос, на летчиков, стюардесс, грузчиков — на каждого. За тепло, электричество — вычитаем. Будем считать, что раз в год покупаем один самолет, парк же надо обновлять. А теперь смотри сюда.

— Ты, наверное, что-то не учел, — сказал Виктор, потрясенный увиденной суммой убытков.

— Не учел, — честно признался Платон. — На каждых пятерых работающих приходится один начальник. Половина билетов раздается просто так — бесплатно или со скидкой. Керосин разворовывают. Хочешь учесть? Да такого ни одна экономика не вынесет! Имей в виду, я все в рублях считаю, а у керосина, между прочим, и валютная цена есть. Так что не думай, что ты один за билеты в Ригу, или куда ты там летал, заплатил. За тебя, тунеядца, еще родное государство из своего кармана пару сотен рубликов выложило. Поэтому рейсы и снимают. Вот ты мне скажи — им что, Аэрофлота мало? На хрена их еще в Афганистан понесло?

— Ладно, — примирительно сказал Виктор, — раз понесло, значит, приспичило. Тебе что, хочется мир перевернуть? Все равно здесь никогда и ничего не будет, это очевидно. Будем тихо гнить. Мне, если честно, плевать на все это. У меня семья, я за нее и отвечаю. И должен для нее сделать все, что смогу. А революции делают те, кто больше ничего делать не умеет.

— Ну так через десять лет, Витюша, — тихо произнес Платон, разливая чай, — ты тоже по подмосковным лесам за грибками пойдешь. Только у нас с грибами похуже, чем на Волге. И ездить за маслом уже будет некуда.

— Через десять лет, — в тон ему ответил Виктор, — мы с тобой будем большими учеными, нас примут в членкоры, накинут за звание по двести пятьдесят рубликов и дадут академические пайки. Так что без масла не останемся.

— А я не хочу, чтобы мне давали, — заявил Платон. — Ты правильно говоришь — мол, все надо самим делать. Только ты считаешь, что надо все сделать, чтобы дали, а по-моему — надо все сделать, чтобы было. Улавливаешь разницу?

— Нет, — признался Виктор. — Здесь все будет, только если дадут. Ты на выезд, что ли, нацелился?

— Да какой выезд! — махнул рукой Платон. — Я тут в Италии посмотрел на наших — слезы одни. Конечно, через пару лет у них все устаканится, найдут работу, жильем обзаведутся. Так ведь эту пару лет прожить надо.

— Кстати, — снова вернулся к затронутой было теме Виктор. — Ты все-таки съездил? Ну расскажи про Вику…

К восьмидесятому году Платон и Вика разошлись окончательно, Произошло это само собой. Бурный роман, начавшийся еще до зачисления Вики в лабораторию Виктора, со временем покатился к естественному концу — без слез, сцен и иных осложнений. Во многом этому способствовало и Викино замужество, к которому Платон отнесся довольно безразлично. Однако впоследствии стали происходить события, многих насторожившие. Суммарно их можно выразить так: Вика быстро пошла вверх.

Вскоре после окончательного разрыва с Платоном она вызвала Виктора из лаборатории в коридор и сказала:

— Витюша, я бы хотела с тобой серьезно поговорить. Мы уже давно работаем вместе, и я должна сказать, что перестала видеть перспективу. У меня есть хорошие наработки на диссертацию, но у тебя мне не продвинуться. Ты согласен?

Виктор был не то чтобы согласен или не согласен. Ему даже в голову не приходило, что у Вики могут появиться хоть какие-нибудь амбиции в плане научного, а тем более административного роста. С самого начала в лаборатории Сысоева повелось так, что любая работа обязательно рассматривалась как коллективная. И какая бы статья не выходила из лаборатории, Вике всегда находилось в этой работе место — обычно ей поручали провести расчет по каким-нибудь уравнениям, сделать графики, привести в порядок библиографию. Раза два Вике удавалось придумать довольно экономные методы расчета — в общем, этим ее достижения и ограничивались. И то, что за Викой числилось полтора десятка написанных в соавторстве работ, было следствием сысоевских принципов работы с коллективом, а вовсе не результатом собственных творческих усилий.

— А про что ты хочешь написать диссертацию? — спросил, недоумевая, Виктор.

* * *

— Тема будет называться «Эффективные вычислительные методы в проектировании сложных комплексов», — спокойно ответила Вика. — У меня практически весь материал уже подобран. Кроме того, сейчас создается группа по этой проблематике, и мне предложено ее возглавить.

У Виктора появилось сильное желание расхохотаться, но, вспомнив про Викиного мужа, заместителя директора Института по режиму, он этого делать не стал. Пожелав Вике всевозможных успехов, Виктор дал согласие, а вечером рассказал о новой соискательнице Платону и Ларри. Платон огрызнулся:

— Да мне-то что? Ей хочется быть большой ученой и начальницей. А муж ее тащит. Ну и пусть тащит.