За секунду до выстрела - Николай Чергинец

Увидев, что сторожа уже развязали, Лисицын предложил остаться в комнате начальнику уголовного розыска районного отделения милиции, Славину и следователю капитану Леонову, а остальным всем приказал выйти. Полковник спросил потерпевшего:

— Как вы себя чувствуете, сможете рассказать, что произошло?

— Да, смогу.

Он потер рукой затылок, провел ладонью по лицу.

— Моя фамилия Ломов, работаю бригадиром сторожей вневедомственной охраны. Сторожа моей бригады разбросаны по многим объектам, и в мои обязанности входит проверять, как они несут службу. Вчера так случилось, что неожиданно заболел сторож, который должен охранять большой промтоварный магазин. Заменить его было некем. И тогда я решил снять отсюда сторожа и поставить его охранять магазин, а здесь остаться самому. Вы видите, здесь есть телефон, и я предупредил своих сторожей, чтобы они мне звонили через каждые два часа, а для регистрации этих звонков я взял с собой журнал учета проверок несения службы.

Все шло нормально. Многие сторожа мне звонили, и я делал об этом отметки в журнале. Около двух часов ночи я услышал, как во двор въехала машина и остановилась у дверей. Я решил, что это приехал кто-то из руководства учреждения. Они иногда проверяют, как несут сторожа ночью службу. Открыл дверь и обомлел. На меня набросились трое, на их лицах были маски. Один из них направил на меня пистолет и сказал: «Только пикни, и у тебя в голове будет сквозняк!»

Они первым делом оборвали провод телефона, потом приказали мне повернуться лицом к стене. Заломали руки назад и связали их бинтом. Один из них взял журнал, вырвал оттуда листы, и они, сделав кляп, засунули мне его в рот, а затем веревками привязали меня к батарее. Я слышал, как они начали ломать сейф, а потом кто-то ударил меня по голове, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, было уже утро. Первой на работу пришла уборщица, она-то и подняла тревогу.

Лисицын подошел к двери и, выглянув в коридор, громко спросил:

— Судмедэксперт приехал?

Из глубины послышался голос:

— Да, да, я здесь!

— Идите сюда.

Вошел судмедэксперт. Он поздоровался и остановился рядом с потерпевшим. Лисицын попросил его осмотреть голову Ломова и если надо перевязать. Эксперт внимательно осмотрел ссадины на голове и смазал их зеленкой. Полковник спросил у сторожа:

— Никаких примет не заметили у преступников?

— Нет, они были в масках.

— В какое время они уехали?

— Не знаю, я был без сознания.

Славин заметил, что при последнем ответе потерпевшего судмедэксперт как-то странно посмотрел на него. Когда Лисицын приказал начальнику отделения уголовного розыска поехать вместе с потерпевшим в клинику, чтобы сделать перевязку, а затем привезти его в управление для допроса, Славин выждал, пока они уйдут, и спросил у эксперта:

— Захар Захарович, что вас смутило, когда потерпевший отвечал на последний вопрос?

— Понимаете, он сказал, что не слышал, когда уехали бандиты, так как был без сознания. А на голове у него только две пустяковые царапины, от которых сознание нельзя потерять. Никаких припухлостей я тоже не обнаружил. Скорее всего он настолько струсил, что просто ничего с перепугу не помнит.

Лисицын подошел к двери и попросил пригласить руководителя учреждения и бухгалтера. Вскоре в кабинет вошел высокий худой мужчина. Это был начальник, а вслед за ним через минуту — низкий, в очках, с лысой головой — бухгалтер. Они сказали, что в сейфе находилось семьдесят пять тысяч рублей. Лисицын спросил:

— Сторож знал об этом?

Бухгалтер ответил:

— Конечно, знал. Я ему сам об этом говорил и просил из учреждения никуда не отлучаться.

— А кто прошлой ночью должен был проверить сторожа?

— Я, — ответил бухгалтер и, смутившись, добавил: — Но получилось так, что не смог.

— А почему?

— Я вчера что-то, очевидно, съел. И меня всю ночь мучил живот. Я решил, что сторож у нас опытный и беспокоиться мне нечего, поэтому и не стал проверять.

— А как вы сейчас себя чувствуете?

Бухгалтер смутился еще больше и тихо ответил:

— Я и сегодня нездоров.

— А может, это у вас от переживаний, на нервной почве, ведь я же вам вчера говорил, чтобы в банк деньги сдали? — проговорил начальник учреждения.

— Иван Христофорович, но ведь мы зарплату вчера допоздна людям выдавали, и банк деньги не принял бы.

Лисицын спросил:

— Так какая точно сумма денег в сейфе была?

— Приблизительно тысяч семьдесят пять, — ответил бухгалтер. — Чтобы точно сказать, мне надо поднять документы.

Лисицын обратился к следователю:

— Вы оформляйте протокол осмотра места происшествия. Затем допросите этих двух товарищей и уборщицу, которая обнаружила связанного сторожа, назначьте ревизию и приезжайте в управление, там и решим, что будем делать дальше. — Он повернулся к Славину: — Заниматься этим делом поручаю вам.

Лисицын уехал, а Славин стоял у разломанного сейфа и давал указания, что сейчас надо сделать в первую очередь. Через несколько минут подошел к следователю.

— Николай Иванович, давай с нарочным направим на исследование кляп, который был во рту, и упаковку от бинта, если помнишь, ты ее обнаружил у потерпевшего в кармане.

— Я не возражаю. Но хочу тебя, Владимир Михайлович, попросить, присмотрись к бухгалтеру. Что-то он мне не нравится.

Ответ экспертов по кляпу свидетельствовал о том, что он действительно находился во рту Ломова не менее часа. Зато заключение по упаковке было поразительным. На ней имелись отпечатки пальцев потерпевшего и еще одного человека, а именно следователя Леонова. Удивляться тут было нечему. Следователь увидел торчавшую из кармана Ломова упаковку и вытащил ее. Поэтому и оставил на ней следы своих пальцев. Удивительным было другое, над чем и ломал сейчас майор голову. Почему оказались следы пальцев рук сторожа Ломова на упаковке? Славин вместе с Леоновым решили побеседовать с потерпевшим еще раз. А пока, ожидая его, Владимир Михайлович четко представил себе три версии: деньгами завладели преступники, которые обманным путем проникли в учреждение и напали на сторожа; к краже денег причастен сам бригадир Ломов; причастность к преступлению бухгалтера. Каждая из этих версий таила в себе массу вопросов. Славин был рад, что вчера Ломова поместили в больницу для обследования и лечения. Это давало возможность исключить его контакт с другими лицами.

Ломова привез на машине старший оперуполномоченный Мочалов, который был выделен райотделом милиции в помощь Славину. Вскоре он вошел в кабинет.

— Я попросил его подождать минутку в коридоре. Дело в том, что он еще жалуется на головные боли, и врачи послали вместе с ним медсестру, предупреждали не очень волновать его.