Смытые волной - Ольга Приходченко

А мой кавалер все-таки что-то соображал, тогда у Леньки он вообще был никакой, а тут с матюками и проклятиями в адрес моего любимого города-героя вывел меня аккурат к стоянке такси. Мы еле втиснули громоздкие вещи в подъехавшую машину, жених, на мое удивление, четко назвал адрес, и через какие-то десять минут уже были у его дома. Мне противно было на него смотреть. За все надо платить, вот и моя расплата. Завтра же вернусь назад. Плевать я хотела на все пересуды. Это моя жизнь, не вмешивайтесь в нее, что хочу, то и творю. Видно, точно в понедельник меня мама родила.

Как только ввалились в квартиру, жених тут же рухнул на диван, не раздеваясь. Его мать была на работе, по кухне шаркала ногами бабка, бурча под нос, что весь коридор заставили чемоданами. Я стояла у окна, смотрела на Кремль и рыдала. От моих слез башни и звезды на них причудливо изгибались и плавали в темном московском небе, как гигантские монстры. Белый пар, поднимающийся с другого берега Москвы-реки от работающей электростанции, рисовал белоснежные горы. А по мосту в кружащихся снежинках сновали туда-сюда машины; со стороны могло показаться, что завтра будет Новый год.

Зазвонил телефон, трубку взяла бабка, стукнула нам в стенку: «Возьмите трубку, это вас». Приятный мужской голос попросил к телефону Мишу, я пыталась его растолкать, но он никак не реагировал.

– Оленька, здравствуйте, я коллега Миши и ваш свидетель на свадьбе, меня зовут Олег. Миша оставил несколько телефонов, по его просьбе мы связывались с Одессой. Я с вашей тетей, кажется, Жанной, разговаривал, она сказала, чтобы вы не волновались, сегодня постарается заехать к вашим на Фонтан. Так что не нервничайте, берегите жениха. Он очень паниковал, боялся за вас. Вы не знаете случайно, где Леша, наш фотокорреспондент, он не у вас?

Тут уж я не сдержалась, выкачала из себя всю желчь.

– Нет здесь никакого Леши. И вообще я его знать не знаю.

– Как? Они же вдвоем должны были встречать, Леша даже два аппарата прихватил с собой.

– Вот так. Посмотрели бы вы на своего Михаила Григорьевича. Он случаем не морячком у вас числится, ему море по колено сейчас, он пьяный вдугаря. Удивляюсь, как еще он вспомнил номер моего вагона. Спасибо проводникам, помогли вытащить вещи на перрон. Подошел, ни здравствуйте тебе, ни до свидания, а только одно бубнит: где Леша? Впрочем, «здравствуйте» он бы и не выговорил, язык заплетался. Мат-перемат. Я с трудом уломала таксиста отвезти нас. Так что не быть вам, Олег, свидетелем.

– Оленька, остыньте, завтра все образуется.

– Завтра я назад отчаливаю. Не будет свадьбы.

– Ну, молодцы, ребята. Оленька, мне очень жаль, что так получилось. На сколько, вы говорите, поезд опоздал, на четыре часа? Так они это время наверняка в ресторане коротали, перебрали с сугревом, чтобы не замерзнуть. Прошу вас успокоиться. Все бывает. Мишка – парень что надо, он вас очень любит, все уши нам прожужжал про свою красавицу одесситку Ольгу. Все будет нормально. Да, пошалили ребята…

Что я стою и реву, нужно хоть раздеть этого шалуна. Сейчас вернется с работы его мама, как увидит его такого пьяного – расстроится. Горький опыт у меня уже есть, нужно принести тазик на всякий случай. Где он успел так набраться? Я нагнулась, пытаясь просунуть под голову подушку. Шалун дрых с открытым ртом, как ангел, лыбясь во сне. Я присела рядом, потом прилегла сбоку и сама отрубилась, даже не услышала, как открылась дверь и в комнату заглянула Мишина мама. Просто почувствовала, что на меня кто-то пристально смотрит.

– С приездом, как доехала? Пойдем на кухню, когда это вы так успели? Зачем допустила? Не трогай его, пусть проспится.

Оправдываться не имело никакого смысла и желания, я и не стала.

Сонечка, как Миша называет свою маму, стала суетиться, выставлять заготовленные закуски из холодильника. Бабка тоже прирулила и принялась сама с собой делиться впечатлениями о внучке: пьяница, развратник, биндюжник одесский, позор на мою седую голову. Приличные девушки с такими типами не водятся. Налив себе чай, удалилась, продолжая ворчать.

Я сидела, боясь поднять на Мишину мать глаза.

– Оля, что случилось? Где это он так? Где вы были?

– Нигде я с ним не была. Поезд опоздал на четыре часа, в Одессе непогода, минус двадцать, все обледенело. Наш двадцать третий выпустили, а другие поезда застряли. С каким-то Лешей они и постарались. Я завтра же уеду. Напрасно мы все это затеяли. Никому это не надо, ни мне, ни ему, ни тем более вам. Извините меня, я совершаю одну ошибку за другой.

Сонечка рванула в комнату к сыну, но тот спал все в той же позе.

Мы с Сонечкой вернулись на кухню. Она налила водку в маленькие хрустальные рюмочки, предложила выпить за мой благополучный приезд. Закусили, она опять подлила.

– Он пить не умеет, как и его отец.

На какое-то время повисла тишина. Каждый думал о своем.

– Гриша как с финской вернулся, так у нас в доме каждый вечер компания из его части собиралась. Саперы, мужественные ребята, один неверный шаг и… Что вам сказать. Ну, конечно, без этого не обходилось. И под рассказ про линию Маннергейма водочка хорошо шла. Гришин орден обмывали, он командиром саперной роты был. Им ни в какую, тонну, наверное, могли выжрать, а мой быстро сникал, не боец он был в застолье. Я не вмешивалась, с маленьким Мишенькой сидела на кухне, как сейчас с тобой, и ревела. Мне же он ничего не рассказывал, как там нашим досталось на той войне. Дура, злилась, не разговаривала потом с ним. Вернуть бы то время, как я его любила. Теперь часто не могу уснуть, жизнь свою назад прокручиваю. И то время, и что потом было… Одни переживания. Оля, мой сын любит тебя по-настоящему, так что тебе самой решать.

– С чего вы взяли, что он меня любит?

– Это я ему посоветовала слетать к тебе в Одессу. Видела, как он места себе не находит, чувствовала, что с ним творится. Потерять друг друга легко. Одни по глупости, другие… У меня Гитлер проклятый забрал мужа. А вот вернуть сложно, не у всех получается.

Я внимательно слушала женщину, которая могла стать моей свекровью, и представляла рассказываемое ею как какое-то кино. Лампу, свисавшую над столом, мы не включали, я сидела с полузакрытыми глазами. Сквозь большущее окно пробивался отблеск рубиновой звезды на Боровицкой башне Кремля. Она светила безучастно, двоясь и троясь в моих застилавшихся слезами глазах. И какими мелкими и незначительными глупостями теперь мне казались мои личные с Мишей недомолвки.

– Может, чайку попьем, побалую тебя вкусным тортом, по дороге купила, когда с работы возвращалась. В гастрономе в гостинице «Москва» прекрасный кондитерский отдел, не хуже, чем в «Елисеевском». А если пирожные любишь, то тогда в Столешников надо идти. Там, правда, всегда очередь, но она быстро идет. Познакомишься со временем.

С каким временем, Сонечка, если я намылилась уматываться, и утро уже не будет для меня мудренее, чем этот вечер, когда мой женишок дрыхнет без задних ног, не в силах разомкнуть свои очи, а его симпатичная мама убеждает меня не спешить. И ведь внутренне я вроде уже склоняюсь к этому, но гордость пока одолевает, не могу еще сама себе признаться в этом.