Сломанная роза - Джо Беверли

— Пожалуй, мне все-таки нравятся сильные и смелые женщины.

— Конечно. Другие ни на что не годны.

С этими словами она повернулась лицом к стене с видом человека, который вот-вот заснет.

Рауль лежал и смотрел ей в спину. Да, он вправе был ожидать чего угодно, только не этого. Ей следовало смушаться, стыдиться, ворочаться без сна, обуреваемой теми же желаниями, что мучили его самого. Он надеялся по крайней мере обнять ее, и так, лежа вдвоем и разговаривая, они вместе пережили бы эту бессонную ночь в чужом шумном доме.

Алина дышала медленно и ровно, потом начала тихо похрапывать, и Рауль понял, что она действительно крепко спит.

Он усмехнулся, глядя в потолок. Алина Берсток была во всех отношениях замечательной женщиной.

К своему удивлению, он заснул намного быстрее, чем рассчитывал, убаюканный ее мерным дыханием. Проснувшись утром, он обнаружил, что лежит, уютно прижавшись к ее мягкому боку, разнеженный сонным теплом и ароматом ее тела. Слава богу, в эту ночь он все же не нарушил данной Галерану клятвы.

Дом матушки Хелсвит еще спал, но по доносящимся с улицы слабым звукам, по яркому свету в щели дощатой стены Рауль понял, что наступило утро. Утро решающего дня.

Протянув руку, он тихонько потряс Алину за плечо, честно борясь с искушением провести ладонью по теплому боку, изгибу талии, округлости бедра. Алина спала крепко, и он думал, что придется долго будить ее, но вот она вздохнула и, моргая, села на кровати.

— Что такое? Уже утро? — сонно спросила она, отводя от лица спутанные пряди волос, и встряхнулась, как выбравшийся из воды щенок.

Потом посмотрела на Рауля и вдруг отчаянно покраснела от корней волос до выреза рубахи.

— Доброе утро, — сказал Рауль.

Взгляд Алины блуждал, точно ища что-то новое в тесном пространстве комнаты, и наконец остановился на нем.

— Я сразу заснула.

— Как и обещала, — подтвердил Рауль, чудом не рассмеявшись.

— А ты что делал?

— Тоже заснул, хоть и не сразу.

Ее глаза опять беспокойно забегали.

— Так ты не…

Рауль рывком сел, обхватил ладонями лицо Алины и посмотрел ей в глаза.

— Алина, ты запомнишь каждую минуту нашей любви. Запомнишь на всю жизнь. Обещаю.

Ее зрачки стали огромными, и за их чернотой почти потерялась голубая радужка.

— Правда?

Раулю снова захотелось рассмеяться или, наоборот, рассердиться, но он не сделал ни того, ни другого.

— Правда.

Она высвободилась из его рук, глубоко вздохнула.

— Тогда все хорошо. Прости. Видишь ли, я вдруг подумала, что, наверное, мужчина неспособен провести ночь в одной постели с женщиной и не дать воли плотскому влечению. Конечно, — добавила она, искоса взглянув на него, — это должно зависеть от того, как сильно он хочет… Можно, я встану?

Рауль выдохнул почти так же шумно, как она, сгреб ее за плечи, навалился на нее всем телом.

— Что?!

— Перестань болтать. Обрати свое рассеянное внимание к нижней части моего тела, и ты поймешь, как сильно мое желание любить тебя. Если и приходится быть таким удручающе благородным, то в награду хотел бы получить доверие.

Глаза Алины все еще оставались непроницаемо черными, полные губы дрогнули и раскрылись.

— О…

Рауль прижимал ее к себе и думал, что большего искушения, чем сейчас, не испытывал ни разу в жизни. Сердце билось, едва не разрывая грудь, и стук его громом отдавался в ушах, природа гневно требовала презреть все клятвы на свете, но, когда он заговорил, голос его оставался спокойным и ровным.

— Я желаю тебя, Алина, желаю неистово. Как только все устроится, мы обязательно поговорим о нашем будущем. Но даже муки ада не принудили бы меня овладеть тобою сейчас, тем паче без твоего согласия. Впрочем, это, как я убедился, было бы почти невозможно.

— О, — повторила она. — Прости, я виновата. Но я не могла знать наверное…

— Понимаю.

Алина облизнула губы, что было с ее стороны изощренной жестокостью, если б только она понимала, как это действует на него.

— Скажи, в чем заключается бесчестие?

— Алина!

— Я только подумала, что поцеловать меня ты бы мог…

— Как ты думаешь, насколько я силен?

— Бесконечно.

И она действительно так думала, бедная, глупая, невинная девочка.

Рауль оттолкнул ее и встал с кровати.

— Сейчас я чувствую себя не сильнее Донаты. Ну же, вставай, нам надобно выбираться отсюда. Пора действовать.

Алина поднялась, тщательно оправляя платье. Вид у нее был очень смешной, и Раулю страшно захотелось отшлепать ее. Неужели она такая невинная простушка, какой прикидывалась!..

— Так что же мы станем делать? — спросила она, повязав голову голубым покрывалом.

— Похищать Джеанну из монастыря я не намерен. Алина замерла.

— Что? Почему?

Конец покрывала упал с ее плеча. Рауль подхватил его и аккуратно подоткнул, радуясь возможности прикоснуться к ней.

— Я заснул не сразу, и потому у меня было время подумать. Если мы пренебрежем приказом короля, это не приведет к добру. Но я верю, Джеанна имеет сообщить на суде нечто очень важное. Поэтому я хочу незамеченным пробраться в монастырь, чтобы увидеться с нею наедине, выслушать, а затем выступить на слушании от ее имени и сделать все, что она сочтет необходимым.

Алина сдвинула густые брови.

— За вторжение в обитель тебя ждет суровая кара. Ты готов к этому?..

— Я ни в чем не уверен до конца, но ничего лучшего придумать не могу. И потом, как бы я, по-твоему, вывел Джеанну из монастыря, не вторгаясь в него? Итак, — продолжал он, выходя из комнаты вместе с Алиной, — коридор и галерею я видел. Расскажи все, что знаешь об обители.

И Алина подробно поведала о монастыре.

— Я мог бы перелезть через ту стену, — говорил Рауль, торопливо шагая по улице, — но совсем бесшумно этого не сделаешь.

— Думаю, лезть надо только во время службы: тогда в саду никого не будет. — Алина взглянула на небо. — Первый час молитвы ты уже пропустил. Значит, придется ждать утрени, а тем временем начнется слушание!

— Господи Иисусе, это слишком поздно!

Тем временем они уже дошли до последнего проулка перед монастырем Святой Хильды, так ничего и не решив. Рауль смерил взглядом бревенчатую стену.

— Перелезть я сумею. Остается только молиться, чтобы никто не услышал.

— На это надежды мало. Быть может, мне отвлечь внимание на себя?