Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

В Лондоне моя дочь сначала чувствовала себя неважно. Когда ей стало лучше, ее отправили в школу в Уэстгейт. На Рождество она поехала в Париж к семье X., которая была в это время там. Я увидела дочь в Брюсселе, куда поехала специально, чтобы встретиться с ней. Но с какими же трудностями мне удалось заполучить ее к себе на Рождество!

Этой зимой я очень часто встречалась с кузиной, баронессой Бенкендорф-Гинденбург, урожденной принцессой Мюнстер, и ее общество давало мне большое утешение. Это была женщина редкой доброты, благородных чувств и большого интеллекта. Ее сын и невестка, до замужества мисс Хей из Кинноула, также мне понравились, и все трое проявили большое великодушие и доброту ко мне в моем горе.

Новости, приходящие из России, были самыми мрачными. Наша последняя надежда на то, что генерал Врангель сможет удержать Крым и тем самым сохранит плацдарм, с которого можно будет освободить Россию от ее тиранов, рассеялась как дым. Какая страшная катастрофа! Неизбежен новый приступ отчаяния для тысяч беженцев, оказавшихся без каких-либо средств к существованию…

Я особо тревожилась за судьбу моей бедной свекрови, которой было семьдесят четыре года и которая была очень слаба здоровьем, за свою золовку, которая, к несчастью, вместе со своей семьей покинула Мальту и вернулась в Крым. К несчастью, мои наихудшие опасения подтвердились. Мы узнали, что наша дорогая старушка – настоящая святая, которая прожила свою жизнь, делая всем добро, – была расстреляна вместе с моей золовкой и ее мужем, капитаном Мальцовым. Это было для меня огромным горем. Трое их детей после полутора лет неописуемых страданий выбрались из Ялты и после путешествия, полного риска и приключений, сумели воссоединиться с моей золовкой, их тетей, княгиней Щербатовой, в Болгарии.

Вернемся к моей истории. Во мне росло ощущение, что я не смогу больше существовать без своей дочери, и поэтому я решила сама поехать в Англию. Оказавшись в Лондоне, я отправилась прямо к г-же X. и стала расспрашивать о своей Малышке. Когда она вышла ко мне, на ней был какой-то странный наряд и выглядела она совсем по-другому!

Когда начались летние каникулы и я стала ожидать свою дочь, то, к огромному удивлению, узнала, что та уже в Лондоне. Один из моих друзей случайно встретил ее на улице. Я не могла этому поверить.

И я приняла решение. Я забрала свою дочь к себе, хотя нам приходилось вести тяжелую борьбу за существование. Я часто приходила в отчаяние, но была глубоко благодарна всем добрым друзьям, которые помогли мне в Лондоне, и я благословляю тот день, когда я приехала в Англию, где могу работать не без надежды на успех, как я верю.

Какое счастье и гордость для всех истинных русских, что наша обожаемая императрица тоже находится в Лондоне! Ее мужество – это великий пример для всех нас, который придает нам силу и веру в лучшие времена, когда мы вновь увидим нашу дорогую Родину.

На следующий день после приезда в Англию я пошла к своей золовке, княгине Оболенской-Юрьевской, которая жила на Виктория-роуд, Кенсингтон, и спросила ее: «Можно ли найти в Лондоне какую-нибудь работу?»

Сама она с трудом зарабатывала себе на хлеб с помощью голоса, выступая в различных концертах. Вместе с ней жила приятная греческая дама, которая помогла мне найти комнату неподалеку.

После нескольких безуспешных попыток найти подходящую работу я стала подумывать о литературе как способе заработать на жизнь. Первая написанная мной статья была принята в «Westminster Gazette». Это был анализ крестьянской жизни в России до и после революции. Редактор газеты, г-н Спендер, принял меня очень обходительно и показался мне исключительно умным и приятным человеком. «Westminster Gazette» стала первой газетой, для которой я писала.

У меня также состоялась интересная беседа с ныне покойным лордом Нортклиффом до того, как он отправился в свое последнее путешествие. Мы говорили о нашей старой России, о которой он был весьма неблагоприятного мнения, и я сумела избавить его от многих ошибочных впечатлений о русской жизни. Я рассказала ему, как все мы были счастливы, когда наш обожаемый царь был с нами, каким великим патриотом он был, какой трудной являлась задача управления такой обширной территорией, включающей в себя столь много рас и различных языков. Я сказала ему, что история России четко показывает, что монархия – это единственная форма правления, которая соответствует ее многочисленным потребностям.

Все население с незапамятных времен верило в божественное право царей. С момента царской коронации и его миропомазания елеем он был священен и считался избранником Божьим. В крестьянских хижинах рядом со святыми иконами находился портрет их любимого монарха. К несчастью, Россия – страна таких чудовищных контрастов, что у людей, которые видят только поверхностный слой, формируются ложные впечатления о ее внутренней жизни. Только те, кто проник сквозь грубую кору ее цивилизации, могут авторитетно говорить о настоящей России. И сама императрица Александра Федоровна, столь преданная принявшей ее стране, никогда по-настоящему не понимала ее.

«Не забудьте, лорд Нортклифф, – добавила я, – что Россия все еще отстает от Европы на двести лет. Даже Петр Великий, изменяя русскую одежду и манеры и вводя в стране новые порядки, не смог изменить истинной натуры русских людей. Присущая им простота, эта странная смесь наивности и безответственности в сочетании со слепой верой в божественную деятельность Провидения – они такие же, что были и столетия назад». Лорд Нортклифф ответил: «Я уверен, княгиня, вам будет сопутствовать успех в вашей литературной деятельности, потому что у вас есть идеи».

Я нашла Лондон очень переменившимся после войны. Улицы были грязными и неубранными в сравнении с прежними годами. Что особенно меня поразило – это большое количество домов на продажу, также люди в основной своей массе были не так хорошо одеты. Прискорбное сборище человеческих развалин – многие из них бывшие солдаты, – продающих на улицах спички и тому подобное, создавало впечатление огромной бедности и нищеты. Никакой работы было не найти. Отовсюду слышалось одно и то же выражение: «Как мы можем давать рабочие места иностранцам, когда наши собственные люди голодают?»

Только одно не изменилось – если еще возможны более высокие стандарты долга, – а улучшилось: отличная лондонская полиция. Та же неизменная любезность, умелое управление мощными потоками транспорта, доброжелательная подсказка ошалевшим гостям, заблудившимся в лабиринте бестолковых лондонских улиц, трогательная забота о беспомощной детворе и нетвердо шагающих взрослых. Да, лондонская полиция великолепна.

Есть одна приятная деталь в моей жизни в изгнании, которую я не могу упустить и о которой всегда буду хранить самые счастливые воспоминания. Я имею в виду Литературное общество Лондона. Никогда не забыть безукоризненную любезность и помощь, оказанные мне столь многими его членами. Хорошо известная писательница Даусон-Скотт была среди моих первых знакомых по литературе, и на одном из ее интересных вечеров я встретила г-на Стюарта Эллиса, чьи литературные труды и суждения слишком высоко оценены, чтобы требовать какой-либо моей похвалы. В этом очаровательном доме с его художественным окружением всегда можно быть уверенным, что восхитительно проведешь время.