Демоны вне расписания - Сергей Осипов

– Куда тебя понесло? – Настя попыталась преградить ей дорогу, но Монахова шарахнулась в сторону, как от прокаженной:

– Уйди!

– Да ради бога! – Настя отступила в сторону, скрестила руки и превратилась в бесстрастного наблюдателя хорошо срежиссированной истерики.

Монахова вылетела в коридор, тут же развернулась и зловеще процокала каблуками на середину комнаты. Остановилась, убрала волосы с лица, чтобы Настя оценила выразительность ее глаз.

– Знаешь мой мобильный? – спросила она уже без прежних истерических ноток в голосе.

Настя кивнула.

– Нет, не знаешь! – Монахова швырнула телефон в открытое окно. – Я не хочу, чтобы ты знала номер моего мобильного!

Она торжествующе сверкнула двумя рядами прошедших процедуру отбеливания зубов и вышла из комнаты, сжав ремешок сумочки так, как будто это был заброшенный за плечо автомат.

– Ирка! – крикнула вслед Настя, но Монахова даже и не подумала отозваться. Она была сейчас выше этих детских имен, детских представлений о любви и дружбе и прочих детских предрассудков, от которых порядочная девушка должна избавляться одновременно с покупкой первых взрослых туфель на высоком каблуке.

Настя погрустила, посмотрела из окна, как Монахова, энергично размахивая рукой, ловит такси, а потом пошла лечить печаль к Тушкану. Тот при виде Насти, как всегда, стал заикаться, но потом успокоился – особенно когда они с Настей стали лазить по интернет-сайтам. Тушкан был больше привычен к оцифрованным девушкам, нежели к ходящим и говорящим; вероятно, он всегда испытывал мини-стресс, когда, просидев по восемь часов перед монитором, выбирался в коридор общежития и видел перед собой живых людей, которые не управлялись кликом мыши и зачастую действовали так, как будто у них большие проблемы с программным обеспечением. Тушкан медленно чесал в затылке, начинал заикаться, а потом поспешно возвращался к монитору и облегченно погружался во вселенную, где хотя бы отчасти присутствовала логика.

Еще у Тушкана было пиво и чипсы, причем в неограниченных количествах – он помогал соседнему магазинчику с бухгалтерскими программами и оплату своего труда получал в натуральной форме. Пивом и чипсами Тушкан поделился с Настей, и они стали искать смешные сайты; Настя таковыми считала сайты знакомств, и вскоре она уже давилась от смеха, разглядывая фотографии и читая объявления, в которых люди рекламировали себя так, будто были машинами – год выпуска, технические параметры… Тушкан смеялся за компанию, хотя он считал, что тут-то как раз все правильно: рост, вес и объем бедер являются куда более точными характеристиками, чем доброта, терпимость или сострадание.

Впрочем, радости от этих сайтов хватило ненадолго. Заботливый Тушкан тут же запустил Насте смешную игру с пингвинами, которых мутузил здоровенной дубиной снежный человек. Наблюдая за бесчеловечной бойней, которую тут же устроила Настя, Тушкан поинтересовался:

– У т-тебя неприятности?

– С Иркой поругалась, – сквозь зубы ответила Настя.

– С какой Иркой?

– Монаховой.

– А-а, – сказал Тушкан, и Настя потом сообразила, что Тушкан, скорее всего, и не знает Монахову. Тушкан вообще мало кого знал в офф-лайне. Он и Настю-то узнал чисто случайно, при обстоятельствах столь же катастрофических, сколь и забавных. Прошлой зимой у Насти в комнате потекла батарея со всеми вытекающими отсюда последствиями; когда через несколько часов по комнате затопали наконец сапогами сантехники, Настя спасалась от наводнения сидя на столе, сжимая под мышкой недописанную курсовую по экономике. Посреди этого бедлама в дверь вошел маленький бледный мальчик, укоризненно посмотрел на Настю и сказал:

– Вы же меня з-затопили. У меня все мокрое.

– Я не виновата. Батарея накрылась, – сообщила Настя со стола.

– Ну так п-перезагрузите ее, что ли, – жалобно сказал мальчик, и Насте стало понятно, что этот мальчик не просто живет этажом ниже, он живет как бы вообще немножко не здесь. Потом она спустилась к Тушкану и показала ему, как можно с помощью произвольно нарезанных кусков материи (другое название – тряпка) обеспечить перевод пола из режима «мокро» в режим «сухо». И вот теперь Тушкан сидел рядом и пытался вспомнить, как же исправляют настроение девушкам по эту сторону монитора. Он вспомнил, что похожий вопрос обсуждался на паре интернет-форумов, и решил, когда Настя уйдет, почитать советы опытных людей, чтобы в следующий раз не попасть впросак. Если этот следующий раз будет.

– Плохое настроение? – наконец составил фразу Тушкан.

– Вроде того. – Настя яростно врезала очередному пингвину.

– У меня тоже бывает, – сказал Тушкан, – п-плохое настроение.

– А у кого не бывает…

– Я сделал себе сборник…

– Чего?

– Сборник песен для плохого настроения. Когда у м-меня плохое настроение, я его слушаю. Могу тебе записать. Если хочешь, – сказал Тушкан и замолчал, потрясенный количеством информации, которую выдал зараз его речевой аппарат.

Настя оставила мышку и чуть отъехала от монитора.

– Давай, – сказала она, – запиши. Полезная вещь. И на будущее… Может быть, пригодится.

– Л-ладно, – обрадовался Тушкан и стал искать чистую болванку.

– Песни для плохого настроения… То есть это веселые песни, чтобы убить плохое настроение?

– Нет, – ответил Тушкан из-под стола. – Это очень г-грустные песни. Просто когда подряд прослушаешь весь диск, то у т-тебя будет такое плохое настроение, что хуже уже некуда. А раз хуже некуда, то становится лучше.

Настя подумала, что, наверное, в этом есть какая-то логика. Хотя с первого взгляда ее и не заметишь. В тот раз у Тушкана так и не нашлось чистой болванки, но обещание свое он выполнил и через пару дней занес Насте диск. Там было пятнадцать песен разной степени депрессивности, и впечатление они производили настолько угнетающее, что дослушать эту подборку до конца было практически невозможно. Настя положила диск на полку, решив, что дослушает его, когда настроение будет действительно отвратным и лечить его можно будет только такими радикальными способами.

Но пока потребности в подарке Тушкана не было, потому что, вопреки мрачным прогнозам Монаховой, Денис Андерсон никуда не пропал; более того, всем своим поведением он доказывал искренность своего поцелуя и сопутствовавшей ему фразы. А поскольку Монахова из жизни Насти исчезла, то, соответственно, роль Дениса Андерсона в ее жизни возросла еще больше.

И это было лето, и это было счастливейшее из времен в жизни Насти; счастливейшее настолько, что когда воспоминание о нем вернулось к Насте, она яростно сжала кулаки, ненавидя всем сердцем тех, кто пытался у нее это отнять.

До полуночи Смайли разделался не только с клубникой, но еще и с полноценным ужином из трех блюд; при этом он не пропустил мимо ушей ни одного Настиного слова, требуя все новых и новых подробностей. По этой причине рассказ затягивался, и в тот момент, когда Смайли решил, что нужно прерваться, они едва добрались до знакомства Насти и Дениса и их прогулки в сторону памятника князю Львовскому.