Искатель приключений - Ксавье Монтепен

– Что было с вами? – спросила Луцифер с нежным участием.

– Не знаю, – отвечала жидовка, – но эти мрачные образы, это зловещее предсказание произвели на меня ужасное впечатление… Мне показалось, будто сердце мое леденеет. Мне показалось, будто убийственная рука, о которой вы сейчас говорили, тяготеет уже надо мною… Я задрожала, я испугалась… Конечно, это нелепое и смешное сумасбродство, но, пожалуйста, душа моя, не насмехайтесь надо мной…

– О! – вскричала Луцифер, – вы приводите меня в отчаяние!..

– Я! Чем?

– Я вижу, что испугала вас… я чувствую себя виновной и никогда не прощу себе этого.

– Дитя!.. Ведь вы говорили против вашей воли?

– Это правда.

– Вы уступили моим настоятельным убеждениям… Притом могли ли вы предполагать, чтобы я была глупа до такой степени и испугалась того, что вы сами называете сумасбродством?

– Вы правы, но, несмотря на все это, я должна была молчать… я должна была не соглашаться на ваши просьбы. Я надеюсь, по крайней мере, милая Дебора, что это грустное впечатление прошло, и вы не верите более ни одному слову из моих глупых предсказаний…

– О! Будьте спокойны, – отвечала жидовка, улыбаясь, – я лучше желаю усомниться в вашей науке, нежели в любви и будущем… Притом, моя милая, в девятнадцать лет знать, что умрешь преждевременной и еще насильственной смертью, право, слишком неприятно.

– И вы прощаете мне?

– В чем могу я вас прощать?..

– В минуте горести и страдания, которую я вам причинила.

– Как вы сумасбродны!.. Не только не сержусь на вас, но уже все забыла…

– Точно?

– В доказательство раскрываю вам мои объятия.

И Дебора протянула к Луцифер свои прекрасные, белые и грациозные руки. Девушка бросилась к ней на шею. Обе обнялись горячо и ласково.

Никогда воображение поэта не могло представить себе более обольстительной группы. Полуоткрытый корсаж платья Деборы выказывал прелестную шею. Тяжелые косы ее великолепных волос падали, подобно черным бархатным лентам на ее открытые плечи. Луцифер, которая была несколько ниже своей подруги, поднялась на цыпочки, чтобы достать до лба Деборы, к которому она приложила свои губы, красные как коралл. Этот поцелуй, целомудренная и очаровательная ласка, оказанная молодой девушкой ее подруге, был дан с такой жаркой страстью, что походил на сладострастную ласку. За этим поцелуем последовал веселый разговор, прерываемый громким хохотом. Никаких признаков того, что случилось, не осталось в памяти Деборы. Луцифер также, казалось, ничего не понимала.

Но оставим пока этих молодых резвушек, мы скоро встретимся с ними опять.

Читатели, может быть, помнят, что Рауль де ла Транблэ выиграл в игорном доме двести тысяч ливров. Спустившись с гордостью с широкой лестницы игорного дома, он сел в портшез и велел отнести себя в гостиницу «Золотое Руно», куда обещал себе ступить ногой в последний раз.

Жак сидел в комнате Рауля. Верный слуга, чрезвычайно беспокоясь о продолжительном отсутствии господина, не ложился спать и ожидал его.

– Боже мой, кавалер, – сказал ему бедный Жак, – если бы вы знали, как я боялся. Не случилось ли с вами чего-нибудь неожиданного и странного?

– Ты не ошибся, мой милый, – отвечал Рауль, – со мною действительно случилось нечто…

– Ничего неприятного, надеюсь?

– Суди сам…

И Рауль, засунув обе руки в карманы, вытащил пригоршни золотых монет, которые рассыпались по полинялому сукну стола.

Жак смотрел на эту металлическую лавину и не верил своим глазам. Наслаждаясь удивлением своего слуги, Рауль опять засунул руки в карманы, как бы в бездонный океан и вновь вынул их наполненными золотом.

– Боже мой! – вскричал наконец Жак. – Боже мой! Сколько золота… сколько золота!..

– Это лучше, нежели золото, мой милый, – с важностью возразил Рауль. – Это первый камень здания, которое будет грандиозно! Это – могущество! Это – мщение! Я был изгнан… Я был оскорблен людьми, которые отняли у меня мое состояние и мое имя!.. Этих людей я заставлю просить у меня помилования и пощады!.. Тебя также, мой милый Жак, прогнали из дома, в котором умер твой отец!.. Но если ты хочешь, то, когда я окончу свою месть, мы займемся и твоей!..

– Кавалер, – отвечал Жак смиренно, – я не желаю мстить никому…

– Неужели у тебя такое низкое сердце, что ты забываешь сделанное тебе зло?..

– О! Это не так, кавалер. Ведь те, которые хотели сделать мне зло, напротив, принесли пользу.

– Каким образом?

– Если бы я не остался без убежища и без хлеба, вы, кавалер, не нашли бы меня на дороге…

– Конечно.

– Не сжалились бы надо мною…

– Справедливо.

– Не взяли бы с собою в Париж…

– Вывод совершенно логичный!

– Стало быть, несчастье составило мое счастье, потому что благодаря ему вы, кавалер, позволяете мне служить вам. Нет места на свете, которое, по моему мнению, могло бы сравниться с моим…

Рауль был тронут истиной слов Жака, так глубоко прочувствованной, и его так простодушно выраженной привязанностью. Несмотря на аристократические предрассудки, которыми он обязан был если не рождению, то по крайней мере воспитанию, он протянул руку своему верному слуге, но Жак, несмотря на избыток радости, долго колебался прежде, чем осмелился пожать эту руку.

– О, бедный мой Жак, ты так добр!.. – сказал Рауль. – Ты лучше меня!.. Я знаю, что золотом нельзя заплатить за такую преданность, как твоя, – прибавил кавалер после некоторого молчания, – но если я разбогател, ты тоже должен пользоваться моим богатством… Все, что находится на этом столе, принадлежит тебе точно так же, как и мне… Бери сколько хочешь…

Жак подошел к столу, взглянул на груду золотых монет и банковых билетов, протянул руку, взял, не без некоторой нерешимости, один луидор и опустил в карман, думая: «Что мне делать с такой кучей денег?»

«Добрый мальчик! – думал Рауль при виде такой характерной черты нашего приятеля Жака, – золотая душа!.. Ангельский характер!.. Бархатное платье дворянина часто скрывает сердце менее благородное, нежели то, которое бьется под ливреей лакея!.. Я думаю только о мщении, а он думает только о том, чтобы любить меня и служить мне!»

Потом, так как бледное лицо и красные глаза Жака показывали чрезвычайную усталость, Рауль велел ему ложиться и спать сколько он захочет. Жак повиновался с быстротой, доказывавшей, что приказание, полученное им, было для него особенно приятно. Рауль, со своей стороны, лег тотчас же и скоро заснул. Сны, то страшные, то веселые, но все с хорошим предзнаменованием, виделись ему. Молодому человеку грезилось, что он гонится со шпагой за виконтом Клодульфом-Элеонором де Жакмэ, трепещущим и испуганным. Ему грезилось, что он вешает на толстых ветвях старого дуба этого смешного и низкого дворянина вместе с его достойными друзьями и родственниками, кавалером Антенором де Вертапюи и бароном Станиславом-Ландольфом-Адемаром де Морисушем. Эти три гадкие твари, вырываясь от Рауля, делали разные смешные гримасы, забавлявшие его выше всякого выражения. Потом Рауль видел Дебору, прелестную жидовку, наружность которой накануне поразила его более, нежели он хотел себе признаться в этом. Он видел ее уже не в темном платье, не с лицом, запечатленным строгим достоинством, но в ослепительном наряде, улыбающуюся, преклоняющую перед ним колено и подающую ему с улыбкой, исполненной любви, ключи от феодального замка Транблэ на золотом подносе с гербом маркизов де ла Транблэ.