Святые грехи - Нора Робертс

— Еще мальчиком. Говорили, что я сумасшедший, как и мать. Я испугался и приказал себе за быть о Голосе. Позже я понял, что то был зов Божий — мне должно стать священнослужителем. Я был счастлив, что избран. Отец Мур говорил, что только немногие удостаиваются чести исполнять веления Божьи, давать святое причастие. Но даже избранных искушают грехом. Даже избранные слабы, вот нам и приходится приносить жертвы и замаливать грехи. Он учил меня закалять тело, чтобы противостоять соблазну. Бичевание, пост.

Так, еще одно недостающее звено в картинке-загадке. Эмоционально неуравновешенный мальчик поступает в семинарию, где наставником его становится эмоционально неуравновешенный мужчина. Он убьет ее… Завершая путь, ему, как он думает, предназначенный, он должен убить ее. На стоянке никого не видно, помещение «Скорой помощи» в двухстах ярдах.

— Ну и каково вам было служить в церкви, Лу?

— Церковь стала для меня всем. Моя жизнь сложилась, можете вы это понять? Сложилась. Ради этого.

— Однако же вы отошли от церкви.

— Нет. — Он поднял голову, словно принюхиваясь или прислушиваясь к чему-то такому, что предназначено только для его ушей. — Просто в моей жизни произошел какой-то провал. По сути, я перестал жить. Человек не может жить без веры. А священник не может жить без цели.

Тэсс заметила, как его рука потянулась к карману. В руке у него мелькнуло что-то белое. Когда взгляды их вновь встретились, глаза у Тэсс горели почти так же, как у него.

— Расскажите мне про Лауру.

Он уже сделал было шаг вперед, но имя его остановило.

— Лауру? А вы знали Лауру?

— Нет.

Епитрахиль была у него в руках, но, казалось, он вовсе про нее забыл.

«Работай, — приказала она себе, сдерживая готовый сорваться с губ крик. — Работай, говори, слушай».

— Расскажите мне про нее.

— Она была красавицей, прекрасной в своей хрупкости. За такие сосуды всегда боишься, что они могут разбиться. Мать места себе не находила, потому что Лаура любила вертеться перед зеркалом, придумывать разные прически, носить красивые платья. Мать прямо-таки ощущала, что Дьявол затягивает Лауру в свои сети, толкает к греху, пробуждает дурные мысли. Но Лаура только смеялась и говорила, что вовсе не собирается посыпать голову пеплом. Наплевать ей на все. Она вообще любила смеяться.

— А вы ее очень любили?

— Мы были близнецами. У нас была общая жизнь еще до рождения. Так говорила мать. Сам Господь связал нас воедино. И это я должен был уберечь Лауру от презрения церкви и всего того, чему нас учили. Это был мой долг, но я не мог его выполнить.

— Что вы имеете в виду?

— Ей было только восемнадцать. Красавица, умница, но смеха больше не было. — Он заплакал. Слезы оставили на щеках след. — Она так ослабела! Меня не было рядом, и она ослабела. В какой-то конуре ей сделали аборт. Божий суд. Но почему Божий суд должен непременно быть таким суровым? — Дыхание участилось и сделалось болезненно-громким. Он прижал руку ко лбу. — Жизнь за жизнь. Это справедливо и честно. Жизнь за жизнь. Она умоляла меня не дать ей умереть, не дать ей умереть во грехе, который обрекает ее на ад. А у меня не было власти отпустить ей грехи. Не было власти, даже когда она умирала у меня на руках. Власть пришла позднее, после того как я пережил отчаяние и темные, мрачные времена. Я покажу вам. Должен показать.

Он сделал шаг вперед, Тэсс инстинктивно отпрянула, но он успел набросить ей шарф на шею.

— Лу, вы полицейский. Ваша работа, ваш долг — оберегать.

— Оберегать… — Дрожащими пальцами он завязывал шарф. Полицейский. Он вынужден был подмешать Толстяку в кофе снотворное. Это самое большее, что он мог себе позволить! Нельзя нападать на напарника-полицейского. Оберегать… Пастух оберегает свое стадо. — Но я не уберег Лауру.

— Увы. И это была страшная утрата. Трагедия. Но потом вы постарались возместить ее, разве не так? Разве не поэтому вы пошли в полицию? Чтобы возместить? Чтобы оберегать других?

— Мне приходилось лгать, но после смерти Лауры уже ничто не имело значения. Я рассчитывал найти в полиции то, что хотел обрести в семинарии. Цель. Призвание. Закон. Человеческий — не Божий.

— Но ведь вы присягнули охранять закон!

— Но спустя много лет снова зазвучал Голос. По-настоящему.

— Да, для вас это было по-настоящему.

— Он не всегда звучит у меня в голове. Иногда это шепот в соседней комнате, а порой — гром, ниспадающий с потолка над моей кроватью. Голос велел мне спасти Лауру и самого себя. Мы с нею связаны воедино. Мы всегда были связаны воедино.

Она стиснула ключи в кармане. Если он начнет затягивать на шее шарф, она проткнет ему глаза. Чтобы не погибнуть. Ей хотелось жить!

— Я очищу вас от греха, — негромко проговорил он. — И вы увидите Бога.

— Отнять жизнь — это грех. Он заколебался.

— Жизнь за жизнь. Святая жертва. — Голос его дрожал от боли.

— Отнять жизнь — это грех, — повторила она, чувствуя, как кровь стучит в ушах. — Убить — это значит нарушить закон, и Божий, и человеческий. Вам ведомы и тот и другой — и как полицейскому, и как священнику.

Тэсс услышала звук сирены. Она решила, что это карета «скорой помощи». Теперь она не одна. Тэсс не отводила от него взгляда.

— Я могу помочь вам.

— Помогите мне. — Это был только шепот — наполовину вопрос, наполовину мольба.

— Да. — Дрожащей рукой она прикрыла его ладонь. Пальцы ощутили гладкую поверхность шелка.

Позади хлопнула дверь, но ни один из них не пошевелился.

— Руки прочь, Родерик. Убери руки и сделай шаг в сторону.

Не разжимая пальцев, Тэсс обернулась и увидела позади себя футах в десяти Бена. Расставив ноги, он выставил вперед зажатый в руках пистолет. Слева от него в той же позе стоял Эд. Стоянка заполнялась машинами с включенными сиренами и горящими фарами.

— Бен, со мной все в порядке.

Но он даже не взглянул на нее. Не отрываясь, он сверлил глазами Родерика, и она видела в них горящую, с трудом сдерживаемую ярость. Стоит ей отступить, и она прорвется наружу.

— Повторяю, Бен, он ничего мне не сделал. Ему нужна помощь.

— С дороги! — Не будь он уверен, что Родерик вооружен, немедленно метнулся бы вперед. Тэсс обернулась и, как щитом, загородила собою Родерика.

— Все, Бен, все кончено.

Махнув напарнику рукой, Эд сделал шаг вперед.

— Я должен обыскать тебя, Лу. Потом я надену на тебя наручники и посажу в машину.

— Да. — Почти механически, не сопротивляясь, Родерик поднял руки. — Таков закон. Доктор?

— Да, Лу. Никто не собирается сделать вам ни чего дурного.