Святые грехи - Нора Робертс

Он думал, она будет отбиваться или хотя бы поднимет шум. Но Тэсс, напротив, обмякла и расплакалась, уткнувшись лицом в его шею.

— Он был совсем еще ребенок, — еле проговорила Тэсс.

Бен присел на край кровати и покрепче прижал ее к себе. Он чувствовал ее горячие слезы, словно они давно уже перекипели в глазах.

— Да, совсем еще мальчик, — согласился с ней Бен.

— Я не смогла до него достучаться. А ведь должна была. Образование, практика, самоанализ, книги, лекции, — ничто не помогло!

— Но ты же старалась.

— А толк-то какой?

Злость, ярость, отчаяние выплеснулись наружу, и в этом не было ничего удивительного. Бен готов был к этому.

— Я должна лечить. От меня ждут помощи, а не только разговоров о помощи. Я просто не сумела довести до конца курс лечения, не сумела сохранить его.

— Разве у психиатров должна быть гордыня богов?

Тэсс так и отбросило от него, словно она получила удар в лицо. Она вскочила на ноги. Еще не высохли слезы, не утихла дрожь, но в обморок Тэсс падать явно не собиралась.

— Как ты смеешь так говорить со мной! Мальчик мертв. Он никогда не сможет сесть за руль машины, влюбиться, завести семью. Он умер, и я несу за это ответственность, но при чем тут гордыня?

— Так-таки ни при чем? — Бен тоже встал и, не давая ей повернуться, взял за плечи. — Считаешь, что должна воплощать само совершенство, всегда сохранять хладнокровие, иметь на все ответы, знать все решения, верно ведь? На сей раз у тебя их нет, не получилось. Но скажи мне ради Бога, разве ты могла предотвратить это путешествие на мост?

— Должна была… — Тэсс прижала ладонь ко лбу и снова, но уже без слез, содрогнулась в рыданиях. — Должна. Но не смогла.

Бен обнял ее и снова усадил на кровать. Впервые за время их знакомства он почувствовал, что в нем нуждаются, на него хотят опереться. Случись такое раньше, он просто закрыл бы за собой дверь. Но теперь он сидит рядом с Тэсс и держит ее за руку. Она положила голову ему на плечо. Сделан последний шаг. Ощущение было странное и немного опасливое.

— Тэсс, ведь это тот мальчик, о котором ты рассказывала мне?

Тэсс вспомнила ночь, когда ей приснился страшный сон. Тогда она проснулась, ощутила тепло Бена, его участие — он готов был слушать ее.

— Он самый. Несколько последних недель я ужасно беспокоилась за него.

— А родителям говорила?

— Да, но…

— Они и слушать не хотели, не так ли?

— От этого ничего не изменилось бы. Я должна была… — Тэсс оборвала себя на полуслове и повернулась к нему. — Да, — помолчав, проговорила она, — они и слушать не хотели. Мать решила больше не посылать его ко мне. И таким образом перерезала все нити. Возможно, это заставило его еще пристальнее вглядеться в себя, но не думаю, что именно это подтолкнуло его к самоубийству. — Тоскливое чувство все еще не проходило, сжав шись в комок где-то в животе, но сознание достаточно прояснилось, чтобы здраво судить о прошлом. — Думаю, сегодня вечером что-то случилось.

— И тебе кажется, ты знаешь, что именно?

— Возможно. — Тэсс снова поднялась. Сидеть она не могла. — Я неделями пыталась связаться с отцом Джо. Телефон молчал. Несколько дней назад я даже отправилась к нему домой, но оказалось, он съехал, а нового адреса не оставил. Эти праздники он обещал провести с сыном.

Тэсс вытерла слезы тыльной стороной руки.

— Джо рассчитывал на встречу с отцом, очень рассчитывал. Но отец не появился, и это было сильнейшим ударом для него. Скорее всего переломилась последняя соломинка. Он был чудесным мальчиком, вообще-то уже молодым человеком. — У Тэсс опять потекли слезы, но на этот раз она быстро взяла себя в руки. — Туго ему пришлось, а ведь в душе у него всегда теплилась надежда, и ему так нужна была любовь! Только Джо не верил, что заслужил настоящую заботу о себе.

— А ты заботилась? — неожиданно поинтересовался Бен.

— Да. Возможно, чрезмерно.

Странно, но маленький, твердый комок обиды в тонкой оболочке тоски и горечи, который он постоянно ощущал в себе после смерти брата, начал рассасываться. Он посмотрел на Тэсс, и за маской бесстрастного, объективного врача-психиатра проступило лицо, покрытое настоящими шрамами человеческого страдания, переживания за судьбу не просто пациента, а конкретного мальчика.

— Тэсс, его мать говорила в больнице…

— Это не имеет значения.

— Нет, имеет. Так вот, она была не права. Она отвернулась и при тусклом свете увидела через коридор свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

— Только отчасти. Видишь ли, теперь трудно судить, как было бы, иди я другим путем, избрав иной способ.

— Она была не права, — повторил Бен. — Не сколько лет назад я тоже говорил что-то в этом роде. Может, тоже был не прав.

Взгляд Тэсс, отраженный зеркалом, метнулся в сторону и встретился с его взглядом. Бен все еще сидел в полумраке на кровати. Выглядел он одиноким. Странно, ей всегда казалось, что он окружен друзьями, у него всегда хорошее настроение и он всегда уверен в себе. Тэсс обернулась, но к Бену не подошла — может, ему это сейчас совсем не нужно.

— Я никогда не рассказывал тебе о своем брате, Джоше.

— Ты вообще почти ничего не рассказывал о своей семье. Я и не знала, что у тебя был брат.

— Он был почти на четыре года старше меня. — Бен мог бы и не говорить в прошедшем времени — и так ясно, что Джош умер. Она поняла это в ту же минуту, как он назвал его имя. — Он был из тех, у кого все ладилось. За что бы ни взялся, все получалось лучше, чем у других. Когда мы были ребятишками, нам подарили набор деталей конструктора. Я собрал автомобильчик, он — здоровенный трейлер. В школе я мог заработать четверку, если не спал до полуночи. А Джошу, казалось, стоило только открыть книгу, как получал пятерку с плюсом. Он, как губка, все впитывал в себя. Мать любила повторять, что он родился в рубашке; надеялась, что Джош станет священником, потому что, считала она, стоит принять сан, как он наверняка начнет творить чудеса.

Говорилось все это среди родственников свободно, раскованно, но, скорее, с оттенком юмора, а иногда и с подлинным восхищением.

— Ты, наверное, по-настоящему любил его.

— Временами я его ненавидел. — Бен пожал плечами, как человек, понимающий, что ненависть нередко становится огнем, в котором начинает пылать настоящая любовь. — Но вообще-то да, мне казалось, что он — потрясающий парень. Джош никогда не колотил меня, хотя запросто мог, будучи намного здоровее. У брата был совсем другой характер. Он не был святым, а просто хорошим всвоей основе человеком.

В детстве мы жили с ним в одной комнате. Однажды мама нашла у меня несколько номеров «Плейбоя». Она уже хотела задать мне хорошую трепку, как Джош сказал, что это его журналы — они, мол, нужны для сочинения, которое он сейчас пишет, о порнографии и ее социальном воздействии на молодежь школьного возраста.