Самозванец - Теодор Мундт

– Дядя, но вы убиваете нас!

– Голубчик мой, я только доказываю тебе, что это не такая легкая штука!

– Но что же вы нам посоветуете?

– Гм… Единственное, что вам следует попытаться сделать – это попробовать, не удастся ли пробраться без пропуска. Может быть, забудут спросить…

– Так и придется сделать!

Не раздумывая далее, гренадеры направились ко дворцу.

Первые шаги их были довольно удачны: ни во дворе, ни на лестнице, ни при входе в первую приемную их никто не остановил.

В приемной они застали пеструю толпу. Гордый магнат в блестящей национальной одежде стоял рядом со старушкой, одетой в бедное выцветшее платье. Вообще бедно одетых людей было гораздо больше, чем богатых.

Прождали с полчаса. Вдруг дверь во вторую приемную открылась, и оттуда показался дежурный генерал. Он принялся обходить присутствовавших дам, и большинство из них по его знаку отходило в сторону. Когда таким образом были осмотрены все женщины, генерал обратился к отозванным им в сторону с громогласной речью:

– Сударыни! Сколько раз уж было объявлено во всеуслышание, что ее императорское величество не желает видеть накрашенных женщин, так как ее императорское величество находит, что употребление белил, румян и карандаша противоречит основным понятиям нравственности и приличия. Поэтому извольте удалиться теперь и прийти в следующий приемный день, но уже с чисто вымытыми лицами!

Дамы смущенно и стыдливо бросились вон из приемной. В тот же момент дверь во вторую приемную широко распахнулась – это было знаком, что императрица проследовала в аудиенц-зал.

Два алебардиста встали у дверей, ведших из второй приемной в аудиенц-зал. Генерал обратился к присутствующим:

– Господа, при входе сюда вы получили номерки, означающие номер вашей очереди. В такой последовательности вы будете приняты ее величеством. Извольте пройти в порядке номеров в соседний зал и там выстроиться по очереди. Я буду перекликать, а вы приготовьте пропускные билеты.

Генерал встал около дверей, по другую сторону поместился дворцовый служитель. Генерал принялся перекликать по номерам, все по очереди подходили к нему, отдавали служителю номерок, предъявляли пропускной билет и проходили во вторую приемную, где становились гуськом друг за другом.

Наконец настала очередь и наших гренадеров. С бьющимся сердцем подошли они к дверям и отдали служителю номерок. Они хотели было пройти далее, но генерал остановил их коротким окликом:

– Пропуск!

– Господин генерал, – вытянувшись в струнку, ответил Ниммерфоль, – мы только сейчас прибыли и не успели взять пропуск.

– Тогда нечего и лезть! Отправляйтесь в канцелярию!

– Господин генерал, наше дело таково, что ни минуты нельзя терять. Умоляем вас…

– Не задерживайте остальных! Номер тридцать второй!

– Господин генерал!..

– Это что такое? Неповиновение? Ослушание? Направо кругом марш!

Поникнув головой, гренадеры вышли из приемной. Молча прошли они по двору, вышли на улицу и там остановились в полной растерянности.

– Братцы, да что же это будет теперь? – с отчаянием в голосе сказал Вестмайер.

– Разве что попытаться взять билет из канцелярии? – предложил Ниммерфоль.

– Это не поможет, – упавшим голосом возразил Биндер. – На сегодняшний день мы опоздали, а следующий прием состоится только через три дня, то есть тогда, когда от нашего Лахнера останется один только холодный труп! Стоило ли добиваться доказательства невиновности товарища, чтобы увидеть, насколько мы бессильны? Друзья, знаете что? Пойдем к императору!

– Ты плохо знаешь военный устав, Тибурций, – грустно сказал ему Биндер. – Император не имеет возможности вмешаться в это дело, потому что после того, как приговор вошел в законную силу, только шеф полка может возбудить вопрос о пересмотре дела или помиловании.

– Но ведь шефом нашего полка является его родная мать!

– Вот именно, Тибурций, в этом-то и трагедия! Если бы шефом был какой-нибудь генерал или принц, то император Иосиф мог бы попросту позвать его, переговорить с ним. А по отношению к матери ему приходится быть особенно щепетильным, потому что находятся люди, которые хотят поссорить мать с сыном и вечно указывают ей, будто император Иосиф выходит за пределы своих полномочий соправителя. Да и пойми то, что у нас в распоряжении только два дня…

– Вот именно, нельзя терять ни мгновения!

– Да, нельзя. Но нельзя также идти на неосмотрительный шаг, который вообще полностью может лишить нас возможности действовать. Если мы сунемся в канцелярию, к маршалам, к статс-дамам или к камергерам императора, то нас могут попросту арестовать, не допустив даже до него. Помнишь, что говорил твой дядя? Против Лахнера работают слишком влиятельные лица, чтобы можно было что-нибудь поделать обычным путем.

– Но нельзя же так успокоиться и сложить руки! Пусть меня черт поберет, но я не могу дать Лахнеру погибнуть!

– Неужели ничего нельзя придумать? – задумчиво спросил Ниммерфоль.

– Придумай, если ты такой мастер! – с досадой проговорил Биндер.

– Не будь наш император таким святошей, – продолжал Ниммерфоль, – то есть будь у него дама сердца, то можно было отправиться к ней и броситься ей в ноги. Она-то уж устроила бы нам все дело…

– Эврика! – вдруг неистово взвизгнул Вестмайер. – А ведь я нашел путь к спасению! Ниммерфоль, дружище, ты напомнил мне о том, что я совсем забыл… Друзья, уходим, не теряя ни минуты! За мной, гренадеры!

– Но куда и зачем?

– По дороге все вам расскажу. Однажды после занимательного приключения, то есть драки с целым кварталом, мне удалось познакомиться с очаровательной девицей по имени Лизетта, с которой я провел дивный вечер. На другой день я решил принести ей сережки на память, но застал у нее другого гостя, который был очень похож на императора. Я, разумеется, удрал, так как не хотел подводить Лизетту. «Наверное, это ее постоянный кавалер», – подумал я. Я пришел оттуда к Лахнеру в гостиницу, где он жил под видом Кауница, и рассказал ему свое приключение. И что же он мне ответил? Посетитель Лизетты потому так похож на императора, что это он самый и есть! Оказывается, что как раз накануне парикмахер рассказывал ему пикантную историю, как комиссар полицейского участка, где живет Лизетта, имевший на нее свои виды, решил арестовать ее по обвинению в безнравственности, но нашел у нее ни много ни мало как самого императора Иосифа II.

– Но это невозможно!

– Значит, возможно, раз я тебе говорю!

– Император не станет связываться с какой-то сомнительной девицей.

– Вот и ошибаешься! Во-первых, вспомни, что нам рассказывал граф фон Шлеефельд, во-вторых, подумай сам: при дворе такие строгости, что даже не допускают просительниц, если у них глазки хоть чуть-чуть подведены. Где уж тут заводить амуры? А ведь наш император Иосиф – мужчина нестарый. Кроме того, Лахнер рассказал мне, что однажды император дал себя соблазнить вот этой самой графине Пигницер, у которой мы были. В награду она потребовала себе табачный откуп. А между тем, как и сам я знаю, Лизетта ни за что не хочет брать денег. Император познакомился с ней совершенно случайно: он избавил ее от докучливых солдат. Затем она полюбилась ему своим бескорыстием, и он продолжал навещать ее. Вот я и решил отправиться к Лизетте, упросить ее помочь нам.