Мать Сумерек - Анастасия Машевская

— Русса, ты не в себе, — Бану предприняла последнюю попытку. По всему виду было ясно, что сейчас ей противна сама мысль о родстве с ним.

— Я, если помнишь, вернулся позже всех тогда, — жестко заговорил мужчина. — Я все обыскал в тот день. И никакого кабана, убитого за несколько часов до происшествия, не было на весь лес!

Беда с этими мужиками! — в сердцах подумала Бану. Сейчас, когда позади праздное гуляние, а за ним полная работы ночь, соображать и докапываться, кто прав, кто виноват, нет никаких сил.

— Бансабира, — позвал брат, но танша воздела руку, перекрывая все дальнейшие разговоры.

— Серт! — скомандовала госпожа.

— Слушаюсь, — блондин размашисто и твердо шагнул вперед. Его ребята напряглись сильнее.

— Увести обоих, — бесстрастно отдала указание. — В темницу по разным камерам. Решу позже.

— Госпо… — Раду только подал голос — и зря.

— Его тоже в темницу!

— Бану, прошу тебя! — Иттая бросилась перед ребятами Серта, но тысячник, взглядом испросив разрешение, отодвинул Иттаю в сторону — деликатно и непреклонно. Новобрачная тут же бросилась к Бансабире.

— Сестра, умоляю!

— Все вон, — оборвала танша. — Шухран, выстави стражу снаружи.

— Да!

— Никого не пускать.

Телохранители быстро и решительно вытолкали всех за дверь. Бессильный комок ярости — Иттая — удалялся с наибольшим шумом, попеременно глядя на сестру и мужа. Гистасп на супругу даже не взглянул. Его взгляд был прикован к Матери лагерей и не выдавал ничего.

* * *

Вскоре после инцидента Бану велела отрядить в камеры пленников по лекарю — оба пострадали в драке.

Танша надеялась, что думать на свежую голову будет легче, и надо бы отдохнуть, но уснуть не удавалось. Гистасп… Гистасп не шел из головы… Как и предательство брата.

Один следил за ней. Раду тоже следил за ней, доносил, действуя за спиной, а сегодня даже посмел не подчиниться прямому приказу. Раду, на которого она возлагала невиданные надежды во всем, что касалось боевых условий. Что до Гистаспа… В памяти танши всплыли их многочисленные разговоры — раза два или три, кажется, Гистасп намекал на что-то, сродни признанию. «Я не для того зашел так далеко, чтобы потерять вас!», «Я хотел бы признаться кое в чем, что касается вашей семьи, но пока не набрался мужества» — были оговорки, которые должны были насторожить Бансабиру.

Но давно не настораживали. Потому что в глубине души с дня, когда альбинос молчаливо одобрял пытки в её шатре, Бансабира знала, что Гистасп мог сделать, а чего — нет.

Что ж, какое-то наказание придумывать надо для обоих — как ни посмотри. Как минимум за драку. И, яды Шиады, Всеединая Мать Сумерек! Почему за всеми этими несчастьями Гистаспа стоял именно Русса?! Почему все хорошие люди — и он, и Вал — предпочитают умалчивать долго-долго, но не обсуждать проблемы с ней самой, чтобы потом, в один прекрасный день устроить скандал при всех?!

Ведь когда обвинение было брошено или доказано публично, казнь тоже должна быть публичной. Это самое плохое. Это никак не усвоят те, кто неспособен действовать в тени ночи и предпочитают все выносить на солнечный свет. Мать Сумерек не зря заповедала почитать ночь, или еще лучше — всеизменчивую тень, и из всего её, Бансабиры, окружения только трое — Серт, Гистасп и Юдейр — смогли осознать это в полной мере.

Самые глубокие реки бесстрастны снаружи и богаче всего внутри. Самые крутые горы сложены природой из отвесных, голых и обглоданных скал, никак не прикрашенных буйством леса.

Гор повертел в руках послание, найденное на подушке в спальне. Так и эдак. Ничего — ни тебе адресата, ни отправителя. Печать из серого сургуча без всякого символа.

Повертел, усмехнулся. Никакой сноровки, посмеялся он. Как только требование шпионить за Бану стало неким официальным приказом, пошли ненужные атрибуты: такие вот послания и серый бесприметный сургуч.

Гор прицокнул: лучший способ делать секретное дело — спрятать его за обыденными действиями, которые прежде повторял регулярно, ничего не меняя. Если бы Юдейр прислал сообщение, как присылал раньше, в открытую — насколько возможно в их деле — было бы меньше внимания.

Гор сломал печать, развернул лист. И приятно удивился: письмо не от Юдейра. Кажется, он все-таки умнее, чем можно было ждать. Послание отправил Таммуз и всего с одной строчкой: «Я не забуду твою помощь».

Змей усмехнулся: отличный парень! Он не забудет, улыбаясь, перечитал Гор. Иными словами: забудет сам Змей, Таммуз напомнит Алаю, как нечист на руку Гор. Но вместе с тем, поскольку у Змея отличная память, стоит Таммузу стать царем, он найдет Тиглату достойное применение.

— Щенок, — не удержался Гор, растягивая. Мелкий, заносчивый сучонок, но отчаянный, и смелей всех, кого Гор встречал в Аттаре. Если подумать, разве сам Гор не был таким по юности? Разве не потому, что узнал в Таммузе себя, он кинулся помогать юнцу?

Послание Таммуза Гор сжег. Благополучно устроился на кровати, в удовольствие выспался. На утро едва не опоздал к царю, и Алай, придирчиво ощупав Змея взглядом, заметил, что, дескать, совсем не похоже на советника так выглядеть.

Они собирались каждое утро, всерьез размышляя о грядущей атаке на Ласбарн. Гор хорошо взбаламутил восточную часть страны, что граничила с Адани, стравил их, вынуждая при малейшей атаке приграничья обвинять друг друга. Этим стоило сейчас пользоваться с особым рвением. А западная часть пусть остается на совести ясовцев. Даже если предположить невиданное — будто Ласбарн сплотиться против захватчиков, и кочевники с запада придут на помощь востоку, все равно им не поспеть. Тут самое главное — своевременное вмешательство из Гавани Теней.

Что касается восточного Ласбарна, разгром которого по договору приходился на долю Орса, тоже не стоило торопиться. Возможность во многом единственная, и бить надо наверняка. Именно поэтому, обложившись с головы до ног терпением, Стальной царь ежедневно вел со Змеем переговоры: перво-наперво — о проводниках. Ведь в самом деле, если допустить, что со зла за колонизацию ласбарнцы перерезали всех орсовцев в пустыне, должно было остаться хоть что-то! Все, кто выжил, упрямился Гор, давно слились с самими ласбарнцами и теперь едва ли сдадут членов семьи.

Царь не сдавался и, в общем, не зря. Золото переубедит кого угодно.

Закончив с проводниками и прикрытием, Алай внимательно изучал донесения Гора об оазисах и возможных путях поставки снабжения, потом — о добыче в северных рудниках Орса (южные-то он проиграл аданийцам!) железа для вооружения, о поставках леса и строительстве осадных орудий, о недостатке крепежа для последних и военном масле для освещения и поджогов… Впрочем, что там, в пустыне можно поджечь — подтрунивал Змей, и Алай понимал, что уж с кем, а с пустынниками и правда никогда не вел боев, так что все привычные стратагемы и приготовления мало применимы.