Выбор невменяемого - Юрий Иванович

Поляны стали гаснуть, тоннели — зарастать лесом. И, в конце концов, осталась только эта Мать-поляна, на которой град слыл великой редкостью и от которой только недавно, при помощи возродившихся Резчиков, удалось проложить новый тоннель к старой, но небольшой поляне. Да и то благодаря лишь тому, что за последнее время несколько увеличился приток новорожденных. А ведь были такие времена, когда этот приток оставался настолько мизерным, что не восполнял потери даже тех, кто выжил и теперь существовал только на этой поляне.

«Вот и стало понятно, кто такие Пиерлы, — размышлял Кремон, успевая внимательно слушать, не пропуская ни единого слова. — Это те самые Эль-Митоланы, которых я наблюдал. Нетрудно догадаться и о Резчиках. Это те самые дуниты, которые возрождаются из корней растений или каким-то подобным способом. Потому что в домиках, вернее, в гезелях они не рождаются. Она ведь утверждала, что они возрождаются? Неужели я тогда оживил тела сразу двух древних созданий этого мира? Хм! Скоро от них услышу… Вернее, переведу в понятный мне ряд сонмы их запахов с помощью репликатора. Что теперь будет!..»

Ветуа еще успела рассказать о летоисчислении. То есть о полном его отсутствии. Потому что деление времени как понятие среди дунитов вообще не существовало. Только и подразделялось на «вчера», «позавчера», «несколько дней назад», «давно», «очень давно», «когда еще был ребенком», «до моего рождения», «до рождения такого-то Пиерла», «невероятно давно», «в былые времена» и «когда-то в древности». Ну и на сегодняшние сутки: «утро», «полдень», «вечер», «ночь». После многочисленных жестов и жуткого коверкания местных «слов» Кремону удалось выяснить и теперешнее время: между полднем и вечером. То есть по внутреннему восприятию здешний день оказывался несколько более коротким, чем истинная ночь в Мире Тройной Радуги.

Но одним несоответствием больше, двумя загадками меньше — отныне большой роли не играло. Если репликатор и дальше будет работать исправно, то теперь любые тайны этого мира будут вскоре разгаданы. Хотя самая главная открылась Невменяемому уже: следовало немедленно поторопить Садовников Менсалонии, чтобы они как можно быстрей стали продавать все без исключения выращенные фрукты по всему миру и по доступной цене. Плюс ко всему пропагандировать потребление на ночь волшебных плодов именно Эль-Митоланами. Потому как наверняка рождение местных Пиерлов связано с посещением этого мира именно колдунами.

Сая и в самом деле вернулась очень не скоро. Дело уже близилось к вечеру, когда показалась она, сопровождаемая более чем двумя десятками местных Эль-Митоланов, среди которых отчетливо выделались сразу четыре Резчика. А когда они расселись вокруг гостя на ветки, Кремон сразу обратил внимание на сломанную клешню у одного из Резчиков. И не сдержался от радостных восклицаний.

— Я! Это я! — словно увидев близкого родственника, восторгался путешественник, перебирая своими лапками и показывая, как вначале карабкался по стеблю цветка вверх и как потом кромсал толстенные ветки деревьев. Пока вокруг не повисла восторженная тишина, он и второго Резчика опознал словно родного: над тем светилась ярко обозначенная и хорошо опознаваемая аура собственной сути Эль-Митолана. — Я! Тоже я! Чудо! Прекрасно! Сонный Мир возрождается! — старательно восклицал трудными «запахами» Невменяемый, — Завтра… нет, скоро здесь будет очень много новорожденных! Очень много Пиерлов!

И ему поверили. Настороженную тишину и почтенное внимание разорвали восторженные вопли и крики. И прозвучали они настолько громко, настолько мощно и проникновенно, что все хороводы над Матерью-поляной застыли, трубные звуки смолкли. А постоянно висящий в воздухе гул «местных разговоров» моментально стих.

Сонный Мир замер на пороге нового этапа в своей истории.

Мальвика и в самом деле задумала некое действо, совсем отличное от задумки сумасшедшего герцога. Кардинальное действо, идущее вразрез со всеми приказами диктатора и противоречащее намеченным экспериментам. В первый момент собственная идея ей показалась просто гениальной, одним махом решающей большинство скопившихся в Подошве вопросов и проблем.

Но для этого необходима была полная поддержка хотя бы еще одной разумной сущности. Поэтому, так и не окунувшись больше в вожделенную и желанную каждой клеточкой тела купель, девушка помчалась на розыски маленькой, но весьма прекрасной, по меркам ее вида, таги.

М о ни Л у отыскалась в одном из залов, примыкающих к Порогу. В гордом одиночестве она с тоской посматривала на единственно возможный, но ведущий к смерти выход и, кажется, настраивала себя на самое худшее. Поэтому не сразу разобралась, в чем пытается убедить ее возбужденная девушка и каковы причины такого радостного и счастливого голоса. А когда поняла, то долго выпытывала все подробности, выспрашивала детали и даже уговорила пленницу опробовать свои Признаки именно на ней. Несколько сомневаясь в действенности такого эксперимента, Мальвика тем не менее согласилась. Хотя и поставила некоторые условия:

— Закрой глаза… а теперь представь, что ты с Растелом занимаешься любовью. И замри!

Затем довольно коротко и мощно потоком эманации послала на таги резкое сексуальное желание. Получилось более чем впечатляюще: Мони Лу схватилась руками за живот, резко присела, сжалась в комочек и застонала:

— Остановись! Я уже не могу! — Но когда вновь, придерживаясь за стенку, выпрямилась, в глазах у нее сверкало нескрываемое торжество: — Я бы и так сделала для Ботиче все что угодно! Но теперь я вдруг осознала, что я еще и совершенно здорова. Ты представляешь?! Я не фригидна!

Она от радости запрыгала на месте, повторяя, словно в трансе:

— Теперь у нас все получится! Обязательно все получится!

Преждевременную радость своей соседки молодая маркиза поумерила логичными рассуждениями:

— Ты здесь сравнительно недавно. Растел здесь родился. Вполне может такое случиться, что на него ничего не подействует.

— Ничего, — самоуверенно заявляла таги. — С моей помощью он родится заново!

Но тем не менее согласилась на составление подробного плана, в котором заговорщицы попытались учесть каждую мелочь. Ведь казни несчастного Гудаса никто не отменял, и, случись непредвиденное бешенство герцога Ботиче в самый первый момент его возвращения, беды не миновать.

Поэтому остановились на самом действенном с некоторых позиций варианте. Мальвика захватила небольшую лежанку Мони Лу, унесла ее в свою келью и там поставила возле самого входа. Если Растел вдруг вернется совершенно неожиданно, его прежняя симпатия постарается взять весь огонь на себя, а дальше уже действовать по заранее утвержденному плану.

Потом обе заговорщицы подались в личную купальню местного диктатора и, нисколько не стесняясь блаженствующего там в преддверии собственной гибели пленника, тоже принялись нырять и бултыхаться. Тем более что для маленькой таги емкость с водой вполне подходила вместо внушительного бассейна. Во время купания и самого Гудаса ввели в курс дела по поводу предстоящих событий и посоветовали не падать духом. Всем остальным он все равно упал давно, поэтому и не делал малейших поползновений в сторону почти обнаженной Мальвики. Даже в шутку не напоминал, что они считаются якобы супружеской парой. Только и смотрел большими глазами на резвящуюся Мальвику, к которой вернулось боевое настроение, да с кривой усмешкой выслушивал от таги не совсем приятные шутки, подобные этой: