P.S. Я люблю тебя - Сесилия Ахерн

– Между ними ничего нет на самом деле. Но зато им будет о чем говорить в течение следующих нескольких месяцев.

Подруги расхохотались.

– Ты знаешь, я, пожалуй, пойду домой, – сказала Холли, глядя на часы.

– Ну и правильно, – согласилась Шэрон. – Я и не знала, насколько дерьмово выглядит это празднество па трезвую голову.

Холли снова засмеялась.

– Все равно ты молодец, Холли. Ты пришла, несмотря ни на что. Иди домой, тебя ждет письмо Джерри. Позвонишь мне потом, расскажешь, что там. – Она снова обняла ее.

– А ведь это последнее, – печально сказала Холли.

– Я знаю, – улыбнулась Шэрон. – Но твои воспоминания навсегда останутся с тобой.

Холли подошла к столу, чтобы попрощаться, и Дэниел тоже засобирался. Она попыталась возразить, но он был непреклонен.

– Ты же не бросишь меня здесь одного, – удивился он. – Мы можем поехать на одной машине.

К ее разочарованию, Дэниел вышел из такси вместе с ней. Было уже без четверти двенадцать, так что у нее оставалось всего пятнадцать минут. Может быть, он выпьет чаю и уедет восвояси? Она даже вызвала другое такси и сообщила ему, что машина будет через полчаса.

– Ага, знаменитый конверт, – сказал Дэниел, поднимая конверт со стола.

Холли испуганно повернулась к нему. Ей ужасно не хотелось, чтобы Дэниел притрагивался к этому конверту. Казалось, это сотрет прикосновения Джерри.

– Декабрь, – прочитал он и погладил пальцами буквы. Холли еле сдержалась, чтобы не попросить его прекратить. Это было уже похоже на паранойю. Наконец он сам отложил конверт. Она вздохнула с облегчением и принялась готовить чай.

– Сколько их еще осталось? – Дэниел снял пальто и подошел к столу, на котором она расставляла чашки.

– Этот последний. – Холли слегка охрипла от волнения и вынуждена была откашляться.

– А что ты будешь делать потом?

– Что ты имеешь в виду? – смутилась она.

– Ну, насколько я понял, его Список для тебя как библия. Это твои заповеди. Ты делаешьтолько то, что велит Список. А что будешь делать, когда конвертов больше не останется?

Холли подняла на него глаза, надеясь, что он шутит, но он был очень серьезен.

– Просто буду жить, – ответила она, отворачиваясь и включая чайник.

– Л ты сможешь? – Он подошел ближе.

– Я думаю, да. – Холли стало неловко от его вопросов.

– Ведь тогда тебе придется самой принимать решения, – осторожно сказал он.

– Я знаю, – ответила она, избегая его взгляда.

– И ты сможешь это делать? Холли устало потерла лицо: – Дэниел, что ты хочешь сказать? Он оперся спиной о стол.

– Я спрашиваю, потому что собираюсь кое-что тебе сказать. И тебе нужно будет сейчас принять твое собственное решение. – Он посмотрел ей в глаза, и она сжалась под этим взглядом. – На этот раз Списка не будет, не будет никаких подсказок, тебе придется слушать только собственное сердце.

Холли попятилась, чувствуя себя очень неловко от его близости. Ее сердце сжалось. Только бы он не произнес то, о чем она сейчас подумала.

– Дэниел… я н-не думаю… что сейчас подходящий момент… нам не стоит это обсуждать сейчас…

– Сейчас самый подходящий момент, – твердо сказал он. – Ты знаешь, что я хочу сказать, Холли. Ты уже знаешь, как я отношусь к тебе.

Холли беспомощно посмотрела па часы. Было ровно двенадцать ночи.

Джерри поцеловал Холли в нос и улыбнулся, когда она сонно поморщилась в ответ. Он обожал смотреть на нее по утрам, она была похожа на принцессу – такая красивая и безмятежная.

Он снова поцеловал ее и смотрел с улыбкой, как она нехотя раскрывает глаза. – Доброе утро, соня. Она улыбалась.

– Доброе утро, мой хороший. – Она прижалась ближе, положила голову ему на грудь. – Как ты себя чувствуешь?

– Похоже, я способен пробежать лондонский марафон, – бодро ответил он.

– Вот это называется быстрое выздоровление. – Она подняла голову от подушки и поцеловала его в губы. – Чего бы ты хотел на завтрак?

– Тебя. – Он легонько укусил ее за нос. Холли захихикала:

– К сожалению, я не значусь в сегодняшнем меню. Как насчет яичницы?

– Нет, – нахмурился он. – Это слишком тяжелая еда. – Он на секунду задумался и добавил. – Но я бы с удовольствием съел огромную порцию ванильного мороженого!

– Мороженого? – засмеялась она. – На завтрак?

– Да, – подтвердил он. – Когда я был ребенком, я всегда мечтал есть на завтрак одно только мороженое, но моя дорогая мамочка, конечно же, не могла этого допустить. Я хочу хотя бы сейчас осуществить свою мечту.

– Ну что ж, тогда ты получишь свое мороженое! – воскликнула Холли, бодро выпрыгивая из кровати. – Ты не против, если я надену твою футболку?

– Дорогая моя, можешь носить все, что захочешь. – Он улыбнулся, глядя, как она натягивает на себя его огромную футболку.

– Она пахнет тобой, – сказала Холли, прижимая футболку к лицу. – Я теперь всегда буду ходить в ней. Я вернусь через минуту. – И он услышал, как она сбегает по лестнице и грохочет чем-то на кухне.

В последнее время он заметил, что она боится надолго оставлять его одного. Он знал, что это означает. Это был плохой признак. Курс рентгенотерапии, на который они возлагали последние надежды, закончился, но ничего не изменилось. Все, что он мог сейчас, – это целыми днями лежать в кровати. Он был слишком слаб, чтобы подняться. Все это было бессмысленно – он знал, что не выздоровеет. У него сжалось сердце от этой мысли. Ему было страшно. Он боялся того, что ждет его впереди, боялся того, что должно было неминуемо случиться, и боялся за Холли. Холли… Только она одна знала, как успокоить его и как облегчить боль. Она была такой сильной, она была его опорой. Он не мог представить, как бы он жил без неё. Впрочем, об этом даже думать не стоило – ведь это ей придется жить без него. Он злился, он переживал, ревновал и боялся за нее. Он хотел остаться с ней, чтобы выполнять каждую ее прихоть, каждое обещание, данное ей, и мысль об этом давала ему силы бороться. И он боролся, хотя знал, что проиграет битву.

После двух операций опухоль вернулась снова и росла с ужасающей быстротой. Он хотел бы забраться в собственную голову и вырвать оттуда этот нарост, отнимающий жизнь, но был не в силах это сделать. Все, что он мог, – радоваться каждому дню, проведенному вместе с Холли. Сейчас они стали еще ближе друг другу, чем раньше. Он знал, что потом для Холли это будет только хуже, но не мог удержаться. Они стали снова болтать по ночам, хохоча до самого утра, как подростки. Правда, так бывало только в хорошие дни.