Мы знаем, что ты помнишь - Туве Альстердаль

За окном было светло. Рассвет, четыре часа утра. Жалюзи были подняты, она заснула поверх покрывала, не расстилая постель.

Во сне не было запахов, но ей все равно казалось, что она чувствует их, как привкус во рту. Солоноватая вода, запах гниения. Эйра почистила зубы и подогрела вчерашний кофе.

Это был просто сон. Какой-нибудь психолог-любитель глубокомысленно наморщил бы лоб и выдал что-нибудь про то, что она чувствует в себе потребность спасти брата, но не эта мысль засела в ней и не ощущение, что она плывет среди трупов.

Все дело было в лодке, которую прибило к берегу.

Ей была знакома река и характер ее течений, каждую секунду через гидроэлектростанцию проходило пятьсот кубометров воды, устремляясь в Ботнический залив. Разве такое возможно, чтобы бесхозная весельная лодка самостоятельно прошмыгнула мимо крупных островов и застряла в бухте Спрэнгсвикен, прямо возле Лунде, где она сама сейчас находится? Долгое время Эйра сидела и просто пялилась на ветки дерева за окном спальни, пока ее мысли путешествовали по реке.

Когда она встала, с ветки взлетела синица.

Она оделась и посмотрела на свою маму, которая всю ночь проспала на диванчике. После чего вышла и завела машину.

В этот час в Локне должно быть все спокойно, криминалистов еще нет на месте. Все же Эйра оставила машину чуть дальше на дороге, спрятав ее за заброшенным сараем. Наблюдательные соседи запросто могут проснуться в пять часов утра и заинтересоваться, что это за мутные типы тут приехали.

Присев, чтобы пролезть под заградительной лентой, она пересекла границу дозволенного. Это было место преступления, куда, по идее, ей соваться не следовало. Между деревьев пробивались лучи утреннего солнца, сверкали в паутине и переливались в каплях росы.

Теперь почва во многих местах была вскопана. Лежали кучи земли и валялся сорванный мох. Эйра подумала о ядовитом диоксине, который наверняка вышел наружу.

На берегу, между зарослями камыша и старыми сваями причала, над поверхностью воды неподвижно зависли стрекозы. Изумрудные, с прозрачными крылышками.

Эти слова.

Скажите моей сестре, что я не делал этого. Я не убивал ее.

Магнус взывал к ее пониманию, и в этом не было ничего странного. Но почему он упомянул только Лину, когда его арестовали из-за смерти Кеннета Исакссона?

Так не поступают с теми, кого любят. Скажите это Эйре – она поймет.

Ее не покидало ощущение, что все это похоже на загадку.

Что он хотел, чтобы она поняла?

Что он прикончил Кеннета Исакссона из-за любви к Лине?

Вряд ли Магнус для собственного удовольствия треснул пацана железным прутом по черепу. Он даже не отрывал крылышки мухам. Мама однажды застукала Эйру за этим занятием и сказала, что Магнус в ее возрасте никогда не занимался подобными вещами.

Белый утренний туман густо стелился над рекой, скрывая из виду берег на той стороне. Эйра представляла, как они плывут там, в лодке – Кеннет, выросший в большом городе и едва умеющий грести, и Лина в тоненьком летнем платье, полулежа на корме.

Если Магнус знал, что его девушка собралась туда. С другим.

Если Лина сама сказала ему об этом, чтобы заставить его ревновать. Если кузница в Локне была их секретным местом, где они с Магнусом сорили презервативами… Если все так, то это была жестокая провокация.

Удар по лицу.

Если Магнус добрался сюда. Само собой, на том своем байке. Таком, синем. Эйра помнила вибрацию в теле, эту головокружительную скорость, когда он однажды взял ее с собой прокатиться. Потом его у него украли, и он раздобыл себе другой, красный.

Некоторые приехали на мотоцикле.

Так сказала та старушка, что жила рядом. Черт подери, она же говорила про байк.

Если Магнус припарковался у кузницы, прокрался туда и увидел их вместе, через все эти разбитые окна, а Лина была без платья, и это ранило его в самое сердце, и он обезумел от ревности, а там повсюду валялись эти железные прутья… Или Кеннет первым его заметил, и вспыхнула драка. Магнусу пришлось защищаться, и он схватил этот прут…

Эйра опустилась на камень, в нескольких шагах от того места, где они нашли первые фрагменты останков Кеннета Исакссона, захороненные в голубой глине и гниющих в воде ветках.

И только сама Лина не вписывалась в эту картину. Она ускользала из поля зрения, таяла, словно туман над рекой, и превращалась в воздух.

Магнус и дальше размахивал своим прутом? Обезумел ли он окончательно, чтобы прикончить свою девушку, или это произошло случайно, в пылу драки?

Зачем в таком случае он спрятал труп в реке у берега? Чтобы потом выкопать могилу и перезахоронить?

Магнус не был холодным, расчетливым типом, который заранее просчитывает все ходы и подчищает за собой. Все эти качества были присущи Эйре, но не ему. Ее брат был импульсивен и подвержен эмоциям. Магнус был листком на ветру. Хаосом.

Эйра подобрала с земли ветку и швырнула ее в реку. Несколько стрекоз резко метнулись в сторону, и по воде пошли круги.

Упав, ветка замерла на поверхности воды, едва двигаясь. Речные течения не проникали так глубоко в бухту. Лодка едва ли могла сама отчалить от берега, если не дул штормовой ветер. Но даже если бы ее и отнесло немного в сторону, то прибило бы у первой же бобровой хатки.

Так не поступают с теми, кого любят.

Крылья стрекоз с тихим шуршанием касались друг друга. Тридцать взмахов в секунду, хотя со стороны насекомые выглядели неподвижно застывшими в воздухе.

Скажите это Эйре – она поймет.

–Магнус когда-нибудь рассказывал тебе о том, что произошло в тот вечер?

–Ни разу,– ответила Эйра.

Они сидели в полицейском участке города Крамфорса, в комнате для совещаний, где она много раз бывала прежде. Силья Андерссон посчитала, что здесь более непринужденная обстановка, чем в комнате для допросов, но это лишь сбивало с толку и делало ситуацию еще более запутанной. Словно они устроились здесь для проведения утреннего совещания и просто ждут, когда подойдут остальные.

–ГГ хотел привлечь для разговора с тобой кого-нибудь со стороны,– сказала она,– так, конечно, было бы лучше, но сезон отпусков, сама понимаешь… Мы пытаемся уяснить себе характер Магнуса, понять, что он за человек, и будет нехорошо, если мы не сможем обратиться за помощью к его ближайшим родственникам. Насколько я понимаю, поговорить с его матерью будет затруднительно?

–Не смейте,– резко вскинулась Эйра,– она больна и ничего не знает!

Таким образом, оставалась только она одна.

–Ты заметила, чтобы Магнус поменялся после смерти Лины Ставред?

–Я думала, речь пойдет о Кеннете Исакссоне.

–Хорошо, я спрошу по-другому. Изменился ли Магнус в начале июля 1996 года?