Воспоминания ангела-хранителя - Виллем Фредерик Херманс

– Еще у меня есть кое-какое золото, – прошептал он.

Дядя снова сплюнул на мостовую струйку табачной слюны.

Тогда Эрик пожал плечами, пошел к машине, все еще с пачкой банкнот в руке, наклонился к бардачку и вернулся с бутылкой и кожаным футлярчиком в форме стопки. Зажав бутылку под мышкой, достал из футляра набор посеребренных стопочек.

Подойдя к дяде, сказал:

– Давайте еще раз спокойно все обсудим.

Наполнил стопку и предложил дяде.

– Ты поступай, как знаешь, – отказался он, – а я так в рот не беру.

Эрик посмотрел на Мими, потом на Герланд, затем на Альберехта, залпом выпил налитое и вставил стопку в другие.

– Вообще-то очень вкусно.

– Ох, дядя, не валяйте дурака, – воскликнула Герланд, – вы что, заболели?

– Вы человек непоколебимый, – сказал Эрик. – Что вы хотите получить за то, что переправите нас в Англию? Просто скажите.

– Это не угодно Господу Богу, – ответил дядя, – Господь Бог хочет наказать этот народ.

– Но королева-то в Англии, – вставил Альберехт.

– А вот эта девица – вовсе не королева. Эта девица всегда была испорченная.

– Если дело во мне, то я остаюсь здесь! Я останусь здесь, если дело во мне! – закричала Герланд.

Все еще со скрещенными на груди руками дядя встал во весь рост, для чего ему пришлось втянуть голову с улицы в комнату, и теперь продолжал смотреть на них через окно. Его мысли были кристально ясны. Он выжидающе переводил взгляд с одного на другого, и когда никто из стоявших на улице не произнес ни слова, никто из трех спутников Герланд не сказал: «Если она не поедет, то я тоже не поеду», эти люди настолько глубоко пали в глазах непреклонного моралиста, что он молча опустил раму и резко задернул штору.

– Дядя! – заорала Герланд. – Так нечестно!

– Тише, – сказал Эрик и обнял ее, – это все равно не поможет.

Тут к ним обратился человек, уже какое-то время молча стоявший рядом, которого они до сих пор замечали только краешком глаза.

– А баркас-то он свой продал где-то с час назад. За триста тысяч гульденов, дирекции Международного Кредитного банка. Я живу тут рядом. Все знаю. Дали ему бриллиантов на триста тысяч.

– О! – взмолилась Мими. – А вы не знаете кого-нибудь другого, кто может перевезти нас в Англию за двадцать тысяч гульденов и кое-какое золото?

– Если вы дадите мне аванс в тысячу гульденов, – сказал человек, – то я пособлю с поисками, но обещать ничего не могу.

– Мы тоже, – ответил Альберехт и потянул Мими за руку, сделал несколько шагов и обернулся проверить, идут ли они следом. Герланд вырвалась из рук Эрика, побежала назад и начала колотить кулаками в дядино окно.

– Гадкий обманщик! Грязный, подлый врун! Вонючий ханжа! Я тебе еще покажу! Имей в виду! Я напишу анонимку налоговому инспектору. Грязный, подлый надувала! Вот придут фрицы, и тебе достанется! Я все расскажу в гестапо, понял? Про все твои грязные делишки! В гестапо узнаешь, почем фунт лиха, они для тебя придумают что-то новенькое! Мерзавец! Гад!

Стекло издавало такой же звук, как кусок металла в театре за сценой, когда изображают гром, но не разбилось.

О, как больно мне описывать эту сцену, которую устроила Герланд, в ней не было ничего общего ни с одной из сцен, когда-либо сыгранных великой Гретой Гарбо.

Эрик схватил ее за талию.

– Герланд, – закричал Альберехт, – прекрати!

Прожектор с крейсера на секунду осветил домишко дяди, и Герланд, словно испугавшись, что в нее будут стрелять, вырвалась из рук Эрика и убежала прочь. Эрик побежал за ней.

Мими с Альберехтом стояли около «рено». Толпа обтекала их со всех сторон, не замечая. Немного погодя вернулась Герланд, без Эрика. Ее раскрасневшееся лицо опухло, а волосы все время лезли в глаза. Куда подевался Эрик, она не знала.

– Возьми сигарету, – сказала Мими и тоже закурила.

В голову Альберехту лезли горькие мысли. «Откуда Эрик взял столько денег? – спросил черт. – Всего пять дней назад ты просил у него несколько сотен гульденов, и он не мог тебе помочь. А теперь – пожалуйста вам двадцать банкнот по тысяче гульденов, и ведь это далеко не все, готов поспорить».

– Не слушай эту клевету, – сказал я. За пять дней что угодно может произойти. Такой человек, как Эрик, способен за такое время добыть любую сумму из-под земли.

Черт рассмеялся:

– Он бросил тебя здесь, с Мими и Герланд. Они обе надоели ему хуже горькой редьки. Он уплывет в Англию один, вот увидишь.

Они попытались разыскать Эрика в толпе у берега, иногда им казалось, что они видят его, но это всегда оказывался кто-то другой.

Мими начала чертить указательным пальцем линии на пепле, покрывшем «дюзенберг». Альберехт смотрел, что она делает, ожидая, что она что-нибудь напишет, только не знал, что именно, из линий ничего не складывалось. Толпа становилась все более плотной. Они боялись отойти от машин, обсудили, не пойти ли кому-нибудь одному искать Эрика, отказались от этой мысли.

– Эрик же знает, где он нас оставил, – сказал Альберехт, – он наверняка рассчитывает, что здесь мы его и будем ждать.

И меня порадовало это здравое высказывание моего протеже.

Но ничуть не менее меня занимали суровые, но справедливые высказывания дяди Герланд.

Море полно опасностей, всегда, везде. И особенно в такую ночь, как эта, когда нидерландские войска, aus genommen die Truppenin Seeland, уже капитулировали, а другие союзники еще продолжали военные действия. Немцы, которым нидерландская армия теперь не оказывала сопротивления, могли доехать от места дислокации до побережья за полчаса, словно речь идет об увеселительной прогулке.[44]

Установить на побережье пушки. Сбросить с самолетов осветительные ракеты. И с легкостью топить каждый кораблик, который покажется на море.

Я сидел на плече у Альберехта и прислушивался к его сердцебиению. Заглядывал ему в голову и читал его убогие мыслишки, его надежду, которой я не позволю сбыться, что Эрик в последний момент все-таки найдет судно, готовое переправить их в Англию.

Но вот вернулся Эрик. Бутылку и стопочки он где-то потерял.

– Безнадежно, – сказал он, – совершенно безнадежно. Все плавсредства или уже уплыли, или переполнены.

– Но чего тогда ждут все эти люди? – спросила Мими.

– Надеются, что корабли высадят пассажиров и вернутся обратно. Глупо. Отсюда до Англии рыбачьему суденышку плыть по меньшей мере двенадцать часов. Туда-обратно – целые сутки.

– И что теперь?

– Поехали домой, – сказал Эрик. – Может быть, это знак свыше. Завтра утром попробуем снова, утром будет хоть какая-то вероятность найти корабль.