Убийство девушку не красит - Лидия Ульянова

Сергею Кирилловичу было невдомек, что всему виной оказалась Катькина подписка о невыезде. Ей сильно, смертельно сильно хотелось вместе с ним в Париж. А Сергей, действительно, плохо знал родную страну. Сначала на путешествия не было денег, лето он проводил в пионерском лагере в Лосево, позже – на стройке, зарабатывал. А еще позже открылись границы, и Сергей, поддавшись моде, отдыхал в Европе, потакал желаниям своих подружек. Свободного времени было у него настолько мало, что, изредка выхватываемое урывками, оно было слишком ценно для того, чтобы спорить, где его провести.

Катерина не стала обращаться ни в какие турфирмы, позвонила напрямую какому-то знакомому капитану, и в назначенный час они с Сергеем прибыли на Речной вокзал к борту теплохода. Катьку моментально выбежали встречать незнакомые Сергею мужики в форме, отняли багаж и проводили до самой каюты. Лично убедились, что все в каюте находится на своих местах, пожелали приятного отдыха и удалились, как «двое из ларца». На недоуменный взгляд Сергея Катя как что-то само собой разумеющееся ответила, что это были старпом и пассажирский помощник.

Сергей Кириллович был представлен судовому персоналу коротко:

– Сергей, мой муж.

Впервые Сергей Кириллович был просто мужем. Не доктором, не светилом, не бизнесменом, а мужем. С непривычки было немного обидно. А еще сжигала изнутри бессильная ревность ко всем этим мужикам, с которыми Катерину связывало что-то, его не касающееся. Он понимал умом, что связаны все они просто общим делом, работой, но все равно ревновал и чувствовал себя бесплатным приложением, самоваром.

Правда, и гордость за Катьку присутствовала, и это тоже было в новинку: с ней советовались, ее расспрашивали, перед ней отчитывались о работе каких-то устройств и непонятных ему механизмов. От всего этого и без того сложный характер Сергея Кирилловича совсем испортился, он брюзжал и дулся, ворчал, был всем недоволен и малодушно списывал собственное состояние на качку и морскую болезнь.

«Просто мужем» был он и на другой день на острове, когда с Катериной как со старой знакомой раскланивались экскурсоводы, продавцы сувениров и даже двое монахов. Смеясь, Катерина объяснила, что прошлым летом больше месяца возилась с этим теплоходом, пока довела до ума, и на Валаам с ними ходила несколько раз.

– Зачем же ты опять сюда поехала?

– Не поехала, а пошла, деревня, – ехидно поправила Катя и просто добавила: – Ты же здесь не был.

Это было странно, что сердце Сергея сильнее забилось от ощущения праздника и детства, когда его водили и показывали, открывали перед ним огромный мир. С того времени никто и никогда, кроме родителей, не делал что-то специально для него, вопреки собственным желаниям и интересам.

Ближе к вечеру, вернувшись на теплоход, который Катя отчего-то упорно называла пароходом, она невинно объявила, что у нее назначена встреча в машинном отделении и ей надо воочию в чем-то там убедиться. Резво скрылась вместе с механиками в стучащем, жарком чреве судна, разрешив Сергею с минуту постоять на верхней решетке, у самого входа в машинное отделение. Грохот стоял невообразимый, и Катькины объяснения он почти не различал в невероятной какофонии звуков.

Катерина напялила на себя большие замасленные наушники, поцеловала его на прощание и велела не скучать.

Сергей Кириллович постоял немного на открытой палубе, глотая обиду, тут же попал под перекрестный огонь взглядов одиноких дамочек, был обгажен чайкой, не выдержал и спустился палубой ниже, вышел по скрипучим дощатым сходням на берег.

С борта соседнего теплохода доносился зычный призыв по радио:

– Уважаемые господа пассажиры! ПАросьба с борта теплохода чаек не кормить, гадЮт.

Поднявшийся к вечеру бодрящий свежий ветер тормошил за плечо, освежал лицо и шею. Сергей поднялся на взгорок и неспешно побрел по тропинке в глубь острова, к Красному скиту.

Вплотную побыв «мужем» целые сутки, он никак не мог определить, насколько устраивает его такое положение. С одной стороны, новая роль оказалась вполне по силам и даже начала его забавлять. Он с улыбкой вспомнил, как за вчерашним ужином, на который пригласили их с Катей в кают-компанию, она без сожаления удалилась на второй план, предоставив сольную партию именно ему. Поэтому и разговор за столом велся сугубо мужской: о местной рыбалке, жизни на острове, религии. Катя больше молчала, отрешенно любовалась через иллюминатор заходящим солнцем, меняющимися очертаниями берега, огнями на берегу.

Воспользовавшись внезапно повисшей за столом паузой, капитан поинтересовался:

– А вы, Сергей Кириллович, чем занимаетесь?

– Я врач, – кратко ответил Сергей.

Моряки одобрительно закивали: врач тем и хорош, что одинаково положительно воспринимается в любой компании.

– Как Катерина Сергеевна?…

Боже мой, он и забыл, что она врач. Да и как об этом помнить, когда этот врач в синем комбинезоне и наушниках в машинном отделении сидит?

– Нет, я хирург, пластический.

И тут второй раз за вечер в разговор вступила Катя. Вступила с тем, чтобы пропеть целый восторженный панегирик, посвященный мужу.

Сергей вспоминал об этом и думал, что, оказывается, быть мужем известной, хоть и в узких специальных кругах, жены вовсе не унизительно и не постыдно. И что это всякие там мужья звезд подают на развод оттого, что им-де надоело жить в тени жениной славы? Здорово ведь как, оказывается, когда у тебя умная, известная и любимая жена. А что сейчас она бросила его и возится с каким-то агрегатом в сомнительной компании громких, нахальных мужиков, так и он бы на ее месте поступил точно так же: посадил бы ее где-нибудь в уголке и непременно пошел бы проведать интересовавшего его больного. Интересно, здесь надо делать скидку на половые различия или нет? Кстати, надо у нее поинтересоваться, ревнует ли она его к работе…

Он еще немного прошелся по острову, добрел до Красного скита, постоял перед воротами и повернул обратно.

Успел вернуться в каюту за несколько минут до Кати, влетевшей со следами масла и копоти на руках, пахнущей машинным маслом, выхлопными газами и еще чем-то неуловимо техническим, и сам себя похвалил: молодец, вовремя успел, а то не застала бы тебя в каюте, начала бы нервничать, волноваться…

Ночью, лежа на узкой койке и глядя на спящую напротив него Катерину, он думал о том, как же ему все-таки с ней повезло. И семейная жизнь оказалась для него не в тягость, даже нравилась. Надо же, всегда выводили из себя длинные чужие волосы на дне ванны, разбросанные чужие вещи, идиотская необходимость опускать за собой сиденье унитаза, нарушение привычного, строгого холостяцкого порядка, а тут добровольно готов со всем мириться, лишь бы не исчезала она из его жизни.

Вот только что же она так старательно уходит в сторону от разговоров о будущем, об официальном оформлении отношений?

Может, это он, Сергей, чем-то нехорош? Может, она в нем не уверена до конца? А, может, того хуже – не уверена в своих к нему чувствах? И о детях Катя панически не хочет разговаривать. То есть теоретически – сколько угодно, а на деле всегда предохраняется.