Хозяйка приюта магических существ - Лира Алая

Арч не обратил внимания на мой вопрос, дракон пытался посильнее прикрепиться ко мне с помощью хвоста, лишь Вайт робко спросил:

— Потому что у нее нет разума?

— Нет, Вайт, она разумное существо, не вздумай ее попробовать на вкус. Сивиль себя так повела, потому что ей очень больно. Вам всем было больно, когда умерла Трисси, верно? — сказала я и, дождавшись кивков, продолжила: — Вы знали Трисси всего день. А Сивиль знала ее несколько тысяч дней, поэтому ее боль больше вашей в несколько тысяч раз.

— Но я все равно не понимаю, — неожиданно заговорил дракончик. — Какая связь между тем, что ей больно, и ее словами? Почему она обвиняет тебя в смерти Трисси, если Трисси умерла из-за охотников? Мне кажется, что Вайт прав, и она неразумна!

Тяжело, очень тяжело. Я бы предпочла столкнуть в бою с кем-то, кто по уровню не уступает Королю Монстров, чем отвечать на столь сложные вопросы.

— Потому что это ее способ уменьшить боль. В ней много плохих эмоций, много боли. Если она не попробует на кого-то эти эмоции переложить, то сама эту боль не выдержит, — сказала я, прекрасно понимая, насколько мои слова абстрактны и непонятны. — Я самый подходящий объект, на кого она может выплеснуть свою боль.

Меня поняли. И Вайт, который покивал, и вздыхающий Арч. А дракончик спросил:

— Мой главный человек, я только в одном не разобрался. Если ей так нужно уменьшить свою боль, разве не проще с кем-то обняться? Мне ведь стало намного легче после того, как ты обняла меня. Мне кажется, что этот способ намного лучше, чем тот, что придумала она!

— Дракон, — сказала я максимально серьезно. — Тебе стало лучше, потому что ты хорошо меня знаешь, потому что я близка тебе, поэтому объятия на тебя и подействовали. Но у Сивиль сейчас нет такого человека. Ее некому обнять, понимаешь?

— А ты? Я бы разрешил! В виде исключения, но разрешил! Потому что твои объятия действительно чудесные! Я ведь понимаю, как ей больно! — отчаянно сказал дракончик, но я лишь покачала головой:

— Не понимаешь. Для Сивиль смерть Трисси то же самое, что для тебя, Арча или Вайта моя смерть.

— Не говори так, — зашипел Арч, который до этого даже не смотрел в мою сторону. — О таких вещах не говори.

Вайт тихо и отчаянно заскулил, а дракончик немного задрожал. Нехорошо вышло, но иначе я никак не могла объяснить.

— Я понимаю, что вам не понравилось сказанное Сивиль. Я понимаю, что она повела себя нехорошо, а вы отчаянно стремились меня защитить. И я ценю ваш порыв. Но сейчас я вас попрошу лишь об одном — попробуйте понять боль Сивиль. То, что она сказала и сделала, не несло злого умысла, она всего лишь пыталась уменьшить свою боль и отчаяние. Поэтому…

— Поэтому что? — перебил меня Арч. — Не обращать внимания, если она снова станет тебя оскорблять и обвинять? Позволять ей творить все, что она хочет лишь потому, что ей больно? Как будто никому из нас не больно от ее отношения к тебе!

— Нет, — сказала я. — Я не прошу вас не обращать внимания. Но сейчас. Лишь один раз я очень прошу вас отнестись к ней с пониманием и простить. Она ведь тоже пострадала от драки с вами, верно? И не она эту драку первой начала. Поэтому я еще раз попрошу вас забыть обо всем, что тут случилось. И попробовать представить, что этого всего не было. Только один раз, хорошо? У вас получится?

Я планировала серьезно поговорить и с Рэцу, и с самой Сивиль. Возможно, у меня не получится наладить с единорожкой дружеские отношения, но я смогу заставить ее уважать меня, что, как минимум, обеспечит терпимую обстановку в доме. И предотвратит лишние стычки и драки. В конце концов, даже если мы с ней не будем хорошо ладить, я все еще смогу исполнить обещание, данное Трисси, и позабочусь о ней.

В комнате стало тихо на несколько минут, а потом в моих руках зашевелился дракончик, слетел с них и сказал:

— Один-единственный раз. Я забуду о том, что она сказала всего лишь один раз, мой главный человек. И это лишь потому, что я представил, что со мной было бы, если бы не стало тебя. Но, мой человек, я не такой как она. Если бы ты умерла вдруг на руках Хэя, Элис или незнакомого человека, я бы не стал выплескивать свою боль на них. Я бы нашел твоих убийц и заставил бы их в полной мере почувствовать, как мне было бы больно и плохо.

Я почувствовала, что мои эмоции на пределе. Слишком тяжелый, слишком отчаянный взгляд был у дракончика. Да и Вайт, который не прекращал скулить, не давал мне покоя. В сторону Арча я боялась даже посмотреть. Я не хотела, чтобы мои подопечные страдали. Да уж! Кто бы мог подумать, что за этот день я осознаю не только то, как они мне дороги, но и пойму, что очень важна для них. Острое и пронзительное чувство разрасталось в моей груди, затапливая и почти срывая мой привычный самоконтроль. Не хватало еще и расплакаться при детях.

Медленно дышать. Отрешится от ситуации. Думать о простом и логичном. Вот так. Все прошло. Я не заплачу, я останусь спокойной и уверенной Лиссандрой в их глазах.

— Я тоже попробую, — наконец выдавил из себя волчонок, а потом обратился к дракончику: — Мне очень-очень грустно. А когда мне грустно, я очень-очень хочу есть.

— Пошли наловим тебе еды, — сказал дракончик, подхватывая Вайта за шкирку и вылетая из комнаты. — Ты же все мне сказала, что хотела, мой человек?

— Все, — подтвердила я, облегченно выдыхая и опираясь на стол, где все еще сидел Арч, который и не подумал присоединиться к дракончику с волчонком.

— Лисса, ты рассуждаешь как взрослая, — заговорил Арч, когда все остальные вышли. — И учишь нас тому, как правильно реагировать на ситуацию, входить в положение, пытаться понять других. Но мне двенадцать, я ребенок. Знать, что правильно, здорово, поступать так — наверное, тоже. Но я не хочу. Пока я ребенок, я имею право хоть немного быть эгоистом, который не хочет быть добрым и понимающим. Я имею право вести себя так, как я веду, когда оскорбляют близкое мне существо. Я не хочу и не буду понимать Сивиль, хотя я постараюсь ей не припоминать ее слова в этот раз.

— Арч, — я впервые растерялась.

— Я тоже ребенок и я не буду вести себя с ней как понимающий взрослый, когда она оскорбляет тебя! — повторил котенок настойчиво, словно пытался донести эту свою истину неразумному ребенку.

Слышать от вечно ехидного и флегматичного Арча такие вещи было непривычно. А ведь правда — он всего лишь ребенок, просто он всегда ведет себя так правильно и осознанно, что я забываю об этом факте.

— Прости меня, — сказала я, подхватывая котенка на руки. — Конечно, ты можешь вести себя как ребенок, когда ты хочешь. Извини, ты такой разумный, что вводишь всех в заблуждение. Напоминай мне об этом иногда, хорошо?

— Почему ты извиняешься?! — возмутился котенок, но из рук не вырывался. — Тебе не за что извиняться. Неужели ты не понимаешь, что если бы не ты, то я шастал по подворотням и помогал грабить всяких мерзких аристократов, рискуя своей шерстью, шкурой и головой? Что я никогда бы не понял, что мне нравится вот такая спокойная жизнь, а не вечные приключения? Я бы никогда не узнал, как здорово, когда можно лежать и ни о чем не думать, но у меня всегда будет еда и место, где я смогу поспать? Неужели ты не понимаешь, как это важно? Если бы не ты, то где бы был дракон? И что бы стало с Вайтом? Ты помогла нам всем. Как думаешь, что я должен поставить на первое место — уважение к тебе или боль какой-то незнакомой единорожки?