Инфицированные - Скотт Сиглер

– Красные точки – тепловые отпечатки. Они принадлежат либо людям-хозяевам, либо таким вот тварям.

Один из солдат, увидев рисунок, громко расхохотался. Дью вперил в него пронзительный, холодный, как смерть, взгляд. В голосе прорезались новые, властные нотки. Он командовал такими парнями и видел, как они гибнут десятками.

– Тебе смешно? – поинтересовался Дью. – Эти твари виновны в смерти по меньшей мере пятнадцати человек, и если каждый из вас не примет угрозу всерьез, то уже через час может сдохнуть.

Воцарилось молчание. Слышалось только, как завывает между ветвей ветер.

Огден разгладил карту.

– По-моему, сэр, нам нужно действовать так: основная ударная группа из восьми отделений атакует с запада, и остаются две группы сдерживания, в каждой по два отделения – одна на юге, другая на севере от цели. – Огден указал в три точки на карте. – Здесь, здесь и здесь. Лес слишком густой, чтобы проехать на транспорте, придется идти пешком. У нас достаточно людей для первой и второй групп сдерживания. Третья группа еще на аэродроме. Все три будут на позиции через пятнадцать минут. Артиллерию подготовят через тридцать минут. «Апачи» прилетят раньше, чем пехота оцепит периметр, поэтому «вертушки» задержатся в зоне ожидания в миле отсюда. Когда артиллерия будет готова к бою, мы вышлем разведку и сделаем как можно больше снимков, потом наведем на цель лазер, и пусть «Апачи» разнесут объект в пух и прах. После этого вступит в действие западная группа сдерживания, а мы проведем зачистку.

Дью посмотрел на карту. Огден отвел западной группе место на холме. Если твари побегут, то, скорее всего, выберут самый простой путь – через узкую долину, которая проходит с севера на юго-восток. Тогда они как раз окажутся в зоне поражения окопавшихся на холме отделений.

– Отличный план. Прикажите своим людям убивать все, что движется.

– А как насчет хозяев? Они гражданские…

Дью в упор посмотрел на Огдена.

– Все, что движется, – с нажимом повторил он и повернулся к людям. – Вы видели рисунки. Неважно, верите вы в это или нет. Исходим из максимальной степени опасности.

Лица солдат говорили сами за себя. У половины в головах не укладывалось, что придется сражаться с какими-то киношными чудищами, другая половина верила. У этих в расширенных глазах читался страх.

– Держитесь вплотную друг к другу, – посоветовал Огден. – Следите за теми, кто слева и справа от вас. Стреляйте по всем движущимся целям. Не важно, как они будут выглядеть – как эти нарисованные твари или как ваша тетушка Дженни. Они враги. Всем отделениям приготовиться. Выступаем немедленно.

Молодые парни с суровыми лицами разбежались, оставив Огдена и Дью одних.

– Дью, вы знаете, что тут, черт возьми, происходит?

Дью кивнул:

– Ага. Во всех деталях. До последней мелочи.

– Слушайте, если твари выстроили какие-нибудь ворота, чтобы провести сюда свои войска, то зачем было делать это в паре миль от посадочной полосы?

Дью хмыкнул. Такой вопрос просто не приходил ему в голову.

– Наверное, они не знали о ее существовании. Их «разведка» не заметила аэродрома, или же они не разобрались, что это такое.

Огден кивнул.

– Пожалуй, так и есть. Хотя немного странно – у них, похоже, технологии круче некуда. Не знаю, что это за штука, но наверняка система хитрая и работает хорошо.

Дью кивнул. Снимки со спутника послужили отличным подспорьем. Он понимал, что не получил бы их, если бы не Маргарет Монтойя. Не вмешайся она, они бы до сих пор настраивали спутник и узнали о местоположении объекта только через несколько часов. А Дью нутром чуял, что дорога каждая секунда.

Дверь черного фургона связи распахнулась, и оттуда выскочил человек с распечаткой в руке. Он поскользнулся на замерзшей грязи, с трудом удержал равновесие и с размаху шлепнул распечатку на капот «Хаммера»:

– Эта штука быстро нагревается. Вот последний инфракрасный снимок.

Фотография в точности походила на предыдущую, только на этот раз экспертам не пришлось обводить странный символ. Его расплывчатые очертания светились красным, оранжевым и желтым сиянием.

– Она включилась, – сказал Дью. – Огден, выводи людей. Группы сдерживания отправляй на позиции согласно плану. Мы не станем ждать артиллерию и третью группу сдерживания. Атакуем прямо сейчас.

Перри слабо застонал во сне. Десятки электродов, подключенных к голове и груди, фиксировали каждое его движение. Плотные ремни крепили руки к больничной койке. Время от времени руки подергивались и сгибались, и тогда ремни натягивались. Электронный писк вторил его пульсу. В комнате висел тихий гул работающего медицинского оборудования.

По обеим сторонам койки стояли люди в биокостюмах с лазерами в руках. Ни огнестрельного, ни холодного оружия, ничего острого вообще. Излишней предосторожности не бывает. Если Перри разорвет ремни – а это никого не удивит, вон какие у него мускулы! – то его быстро угомонят с помощью разряда в пятьдесят тысяч вольт.

Кровотечение остановили, тем не менее Перри все еще пребывал в крайне тяжелом состоянии. Из плеч извлекли пули; на ожоги, включая ожоги головы, наложили влажные повязки; из руки и спины извлекли останки Треугольников, очистили от гнилостных масс ключицу и ногу. Но отравление медленно распространялось по телу, и врачи не знали, как с ним быть. На следующий день назначили операцию на ноге.

А пенис держали пока в контейнере со льдом.

Перри застонал снова. Его глаза были плотно закрыты, зубы по-волчьи оскалены – предупреждение хищника. Перри видел знакомый сон, вот только тот казался ему страшнее, чем раньше.

Он снова оказался в живом коридоре. Двери сближались. От них исходил жар, кожа его покрывалась волдырями, краснела, потом чернела, от нее валил вонючий дым. Но Перри не кричал от боли. Такой радости он им не доставит. Пошли они… все. На хрен! Он умрет как Доуси. Двери приближались, маршируя на крохотных щупальцах, и Перри медленно поджаривался заживо.

– Ты их победил, парень.

Во сне Перри открыл глаза. Перед ним стоял отец – не скелет, обтянутый кожей, а крепкий, полный жизни мужчина, каким он был, пока рак не постучался в двери.

– Папочка… – слабо проговорил Перри. Он попытался вдохнуть, но раскаленный воздух обжег легкие. Каждая клеточка тела болела. Когда же кончится эта боль?

– Ты отлично справился, парень, – сказал Джейкоб Доуси. – Правда здорово. Ты им всем показал. Ты их победил.

Двери придвинулись еще ближе. Перри посмотрел на свои руки. Плоть размягчилась, потом пытающей массой стекла с костей и с шипением закапала на пол. Перри не закричал. Когда отрезаешь себе яйца и член, понимаешь, что всякая боль относительна.

Двери придвинулись еще ближе. Перри слышал скрип дерева и скрежет старого железа, глубокий стон петель, на много столетий обездвиженных ржавчиной.