Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман

Вновь проделывая знакомый путь под вечереющим небом, Фурман со смутной тревогой думал, что это похоже на сон: как если бы какие-то безобидные детали давнего, яркого и мучительного сна вдруг встретились наяву – угрожая повторением и всего остального…

Глядя из окна автобуса, он не смог узнать то место, где они тогда свернули на ферму. А дальше места были уже не так хорошо ему известны, поэтому он на всякий случай старался запомнить какие-нибудь ориентиры…

Впрочем, больше его в пионерский лагерь не отправляли.

7

Во дворе дома девять всегда существовало две компании, которые почти не пересекались между собой. Сам двор состоял из трех неравных частей. «Нижняя» представляла собой заасфальтированную территорию перед светло-желтым двухфлигельным двухэтажным домом с аркой, выходившей на Краснопролетарскую улицу; среднюю занимал огороженный низеньким заборчиком сад, над которым нависала облезлая глухая стена трикотажной фабрики; а за садом, на горке, проходящую через весь двор асфальтовую дорожку сторожили два домика-развалюшки со своими маленькими участочками. Вся нижняя площадка и сад условно принадлежали жившим в правом флигеле желтого дома фурмановским одноклассникам Пашке Королькову и Ирке Медведевой. В соседнем подъезде, слева от арки, жила еще одна девочка, Оля Полякова, на два года младше их. Она считалась «мелюзгой», но иногда тоже участвовала в общих играх.

Другая детская компания жила на горке, в одноэтажной многоквартирной развалюшке со своим отдельным крохотным двориком, за пределы которого почти никогда не выходила. Фурман познакомился с этими ребятами во время своих одиноких скитаний по чужим дворам. Верховодил там высокий рыжеватый мальчишка, у которого было что-то с ногой – она почти не сгибалась. Будучи старшим по возрасту и самым сильным, он полностью властвовал над остальными, и его вспыльчивость воспринималась всеми как должное. Как-то раз Фурману – во избежание назревающей драки с хромым и его малышами – пришлось последовать тайному дружескому пожеланию тамошней девочки и со спокойным достоинством удалиться. Неизвестно, впрочем, о ком она при этом больше заботилась…

С маленькой Олей Поляковой у Фурмана уже несколько лет была тихая, скрываемая от всех дружба. Началась она почти случайно. Теплым майским днем ни Пашки, ни Ирки Медведевой не оказалось дома. Оля играла во дворе одна, и Фурман от нечего делать осторожно присоседился к двум ее куклам, занимавшим угол большой белой скамейки. Присутствие его Олю немного стесняло, но он вел себя хорошо, помог ей в приготовлении обеда из свежей травки, желтых одуванчиков и мокрого песочка и был принят в жизнь семьи – сперва просто как добрый «сосед по квартире», а вскоре и как близкий родственник: кукольный «дядя» (то есть старший брат хозяйки), приехавший в гости из другого города. Когда обе баловницы-куклы угомонились и заснули, они с Олей, сидя на скамейке, стали просто разговаривать о том о сем. Напротив них, в распахнутом окне второго этажа, время от времени появлялась довольно молодая, по-домашнему раздетая женщина – как выяснилось, Олина мама, с некоторым удивлением наблюдавшая за дочкиной компанией. Возвратился с работы Олин папа, тоже еще совсем не старый, – Оля радостно подбежала к нему, обняла и вернулась к Фурману на скамейку. Он стал расспрашивать ее о родителях, а она в ответ – о его семье. Потом мама позвала Олю домой ужинать, она серьезно и ласково простилась с Фурманом и послушно пошла к себе. Фурман тоже решил пойти домой. У него было беспричинно прекрасное настроение, слегка смешившее его самого, и еще он вдруг ни с того ни с сего ужасно проголодался. Вбежав в квартиру, он тут же громко потребовал есть, чем вызвал у всех радостный переполох.

После этого ему еще раз или два случалось поболтать с Олей на скамейке, и их дружба закрепилась.

Зимой они почти не встречались, хотя Фурман часто ходил в дом девять: они с Пашкой разыгрывали между собой в глухом углу двора клубный чемпионат мира по хоккею с шайбой – правда, без коньков. Пашка откуда-то знал названия всех заграничных клубов и фамилии многих игроков и на ходу профессионально комментировал все встречи, так что оба они то и дело валились в снег от хохота.

Однажды Пашка во время игры неудачно махнул клюшкой и попал Фурману по глазу. Сначала Фурман ничего не видел из-за искр, потом – из-за невольно полившихся слез, а когда он по совету Пашки приложил к глазу снег, обнаружилась кровь. Жжение прошло довольно быстро, но Фурман почувствовал боль и решил пойти домой. На улице было уже совсем темно. Глаз почти не открывался, и Фурман стал думать, что теперь ослепнет из-за такой глупости. Бессильно ругаясь, постанывая и качаясь на ходу, он представлял свою новую жизнь – инвалидом… Царапина на веке оказалась глубокой. Родители тут же собрались и повезли Фурмана в филатовскую больницу. Там ранку обильно помазали обычной зеленкой – и уже на обратном пути Фурману полегчало. Все обошлось.

Весной все снова стали гулять вместе. В общих играх Фурман с маленькой Олей обменивались понимающими взглядами и, случайно оказываясь в одной паре, часто выигрывали. Фурман чувствовал, что это ради Оли он становится таким азартным и удивляет всех своей ловкостью. «Странно – что это я, влюбился в нее, что ли? – с насмешливым недоумением спрашивал он себя. – Она же еще совсем маленькая! А ты-то сам – уже большой?.. Интересно, как бы к этому отнеслись ребята?.. Но нет, это все-таки было что-то другое: ему просто приятно находиться с нею рядом. Что тут такого? Впрочем, кто его разберет, как это называется. Он ведь и сам в этом еще ничего не понимает… Поэтому он решил пока больше вообще не думать на эту тему.

Был уже конец сентября, а лето все не уходило. Неудавшийся побег из пионерского лагеря и поездка с папой в Палангу заслонились бабушкиной смертью – дома до сих пор каждый вечер воцарялась особенная тоскливая тишина. Пользуясь хорошей погодой, Фурман старался гулять подольше.

Дворовый асфальт был сплошь изрисован полустертыми меловыми квадратами надоевших всем «классиков» и «крестиков и ноликов». Пашку рано загнали домой, и Фурман предложил девчонкам сходить на горку – у тамошних был хороший мячик, и, возможно, они согласились бы вместе сыграть в пионербол через бельевую веревку или в простые вышибалы.

Разномастная «верхняя» компания в полном составе прохлаждалась на своем крылечке, но играть в мяч почему-то упорно отказывалась. Потом кто-то объяснил, что в их закоулке развешено постиранное белье, и если они его случайно испачкают, на них будут ругаться. Поэтому они и сидят на крыльце. Но идти играть внизу они тоже не хотели. В общем, были не в настроении. Старший хромой мальчишка поднялся и ушел в дом, и Фурману по большому секрету рассказали, что на самом деле все уже произошло: они стали играть в мяч, попали в простыню, и старшего наказали – сильно побили ремнем, а мяч забрали. Так что теперь они играть не могут.

Делать нечего, надо было уходить, но тут появился мрачный хромой и вдруг спросил, будут ли они играть в бутылочку. Ирка с Фурманом изумленно переглянулись. Он невольно заулыбался и пожал плечами, а Ирка насмешливо уточнила у хромого: «И кто же тут у вас собирается играть в бутылочку? Эти, что ли?» – она с легким презрением кивнула на малышню. Хромой хмуро ответил, что играть будут все, кто здесь есть. А если они не хотят играть, то никто их здесь не держит.