Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман

Хотя перед тем как заснуть, ему еще наверняка предстояло выдержать грандиозный скандал, который вряд ли станут откладывать до утра… Неизбежные серьезнейшие неприятности почему-то вызывали у Фурмана только усталую досаду и даже легонькую насмешку. Удивившись этому, он вдруг подумал, что для него самого «побег» все равно состоялся. Да и для «них» тоже, наверное…

Вопреки тщеславным фурмановским ожиданиям, в лагере его никто не встречал. Впрочем, они ведь не знали, что с ним случилось. Вообще-то он был уверен, что все уже давно спят, но оказалось, еще не кончилось кино. Фурман растерянно потоптался возле машины, потом спросил у шофера, что ему теперь делать – имея в виду, куда идти сдаваться. Тот равнодушно пожал плечами и предложил идти смотреть кино. Идея была, если учесть все обстоятельства, очень странная, но раз Фурман никому не нужен, он может просто присоединиться к своему отряду. Ну, съездил в совхоз за молоком и вернулся. Можно будет похвастаться, что видел только что родившихся телят… А если им будет надо, его найдут. Он ведь не прячется.

Все получилось очень удачно: в сером мигающим свете экрана Фурман почти сразу высмотрел застывшие лица нескольких своих ребят, сидевших недалеко от прохода. Пригнувшись, Фурман пробрался к своему дневному напарнику Андрюшке Александрову и тихонько угнездился рядышком на скамье. Приятель был так увлечен фильмом, что долго не поворачивался посмотреть, кто это его так нагло «уплотнил». Фурману, который поначалу испытывал душевный подъем, даже скучно стало. «Зря я вернулся», – холодно подумал он и представил, какая великая сила пробудилась бы в нем, если бы он сбежал и продолжал сейчас двигаться в темноте к Москве…

Наконец Андрюха мельком глянул на него и отвернулся – не узнал. Фурмана так укололо внезапное чувство своей полной ненужности, что он чуть не заплакал. Но Андрюха, все же сообразив что-то, ошалело уставился на него: «Ты?! Ты откуда??? Ты разве не в Москве?..» Фурман только улыбнулся.

Поднялся приглушенный шум, ребята радостно тянулись пожать Фурману руку. Сбоку мелькнуло бледное вытянутое лицо вожатого Миши с остановившимся глазом. Задние ряды угрожающе зашипели, и вскоре все опять уставились на экран.

Праздник получился коротким. Фурман понимал, что уже засветился, и ругал себя за трусость: подумаешь, поспать захотел на кровати, герой… Вскоре Миша поманил его: «Саша! Выходи». Ребята шептали вслед «держись», «мы за тебя», «не бойся». Фурман неожиданно для себя разволновался: «Что они мне могут сделать? Вызовут родителей? Из лагеря выгонят? Устроят из этого показательную казнь, на общей линейке?.. – он содрогнулся. – Пусть так. А я тогда при всех скажу, как здесь детям плохо жить!..»

По дороге Миша спросил его, как же он решился на такой поступок? Разве он не понимал, как подводит этим своих вожатых и прежде всего лично его, Мишу? Ведь спрашивать-то будут не с Фурмана, а с него. До сих пор Миша думал, что они хорошо друг к другу относятся, но теперь он в этом уже не уверен. Если у Фурмана возникли какие-то проблемы, то почему он не обратился к Мише или, если не доверяет ему, к кому-нибудь еще из взрослых? Почему сразу принял самое, на взгляд Миши, неверное и непоправимое из возможных решений? Понимает ли он все неизбежные последствия своего поступка?..

Такое многословие было вообще-то совершенно не характерно для Миши. Фурман был готов к тому, что его начнут ругать и давить, но не к такому повороту. Его охватило мгновенное отчаяние: что с этим теперь можно было сделать? Хватая ртом сухой воздух, он с трудом произнес, что лично против Миши ничего не имеет и может сказать об этом всем… – Миша только рукой махнул. Оставалось стиснуть зубы и принять все это до конца. Фурмана опять заколотила мелкая дрожь, и он на ходу незаметно напрягал мышцы, стараясь совладать с нею.

Миша привел его в маленький домик – канцелярию начальника лагеря. В кабинете за столом одиноко сидел старший пионервожатый – подполковник, как всем было известно. Звали его тоже Мишей. Вожатого Мишу он сразу отпустил, сказав, что ему сначала надо побеседовать с мальчиком наедине.

В домике было очень тихо. Старший пионервожатый в сползших на нос тяжелых угловатых очках внимательно читал какие-то бумаги и при этом курил «Беломор», держа руку с папиросой на отлете и аккуратно выдувая дым в сторону.

– Ты посиди, я закончу через минуту, и тогда мы поговорим.

Фурман согласно кивнул. Осторожно осматривая кабинет, он понемногу успокоился. «Мог бы кино до конца досмотреть», – насмешливо подумал он, хотя что ему было до этого фильма? У него было такое чувство, что все его приключения и переживания происходили когда-то давно, неделю или две назад, но уж точно не сегодня.

Наконец Миша потушил сигарету, отодвинул бумаги и снял очки. Вид у него был очень утомленный, Фурман даже пожалел его. Конечно, лагерь-то большой, дел много…

Разговор получился неожиданно спокойный и мягкий. Фурман свел объяснение причин к тому, что ему было здесь очень скучно и тоскливо, нечем заняться. Он сказал, что точно не помнит своего обидчика (видно, о нем они узнали от Андрюхи), – в конце концов, он всего лишь харкнул в него, а не ударил… Обычное мелкое дело, хотя и обидное. А скандал может получиться несоразмерный… Миша сказал, что ответственность за все эти безобразия будут нести отрядные вожатые. Фурман еще раз попытался выгородить вожатых, но Миша прервал его – это, мол, уже не его забота, они сами будут разбираться, кто виноват. Напоследок он предупредил Фурмана, что его родителям завтра будет сообщено о том, что случилось, и спросил, имеются ли у него еще какие-нибудь жалобы или пожелания, пускай уж сразу все выскажет, пользуясь случаем. У Фурмана ничего не имелось. «Я могу быть уверен, что ты больше не повторишь этот глупый поступок?» – спросил Миша. Фурману пришлось дать обещание.

– Ну что ж, иди, – вздохнул Миша.

– А куда?.. – на всякий случай спросил Фурман.

Миша удивился, потом взглянул на часы:

– Фильм еще продолжается, конец – через семь с половиной минут. Если хочешь, можешь пойти туда.

Фурман сказал «спасибо», «до свиданья», потом опять «спасибо» и вышел под темное небо. Душа его почему-то пела, хотя ничего хорошего вроде бы не было. Но ведь и особо плохого – тоже?

Когда кино закончилось, ребята накинулись на него с расспросами. Он отвечал бодро и неопределенно, мол, все нормально, расстрел временно откладывается…

Назавтра жизнь потянулась почти по-прежнему. Ненадолго приезжала мама, ходила беседовать с начальством. С самим Фурманом была очень сдержанна, но он другого и не ждал. Мама обещала, что в конце недели они его заберут.

В шахматном турнире Фурман в одной партии победил, а другую свел вничью.

В пятницу за ним приехал папа. О случившемся в лагере ЧП он знал очень смутно. Рассказ Фурмана его поразил и возмутил – больше всего тем, как взрослые это вообще допустили. Он даже хотел пойти к начальнику и устроить скандал, но Фурман отговорил его, опасаясь, что все это может повернуться против них самих. «Давай лучше просто уедем поскорее, и все…»