Странствия хирурга. Миссия пилигрима - Вольф Серно

Витус отмахнулся, но Крючок положил ему ладонь на плечо.

— Когда каждый пункт, каждое наблюдение, каждый вывод изложены черным по белому хорошим, понятным языком, служащим основой логической конструкции, на которой зиждятся наши заключения! Страшная эпидемия перестала отныне быть такой страшной. Я позабочусь о том, чтобы трактат был напечатан уже в ближайшие дни. Каждый должен узнать, что опасность исходит всего лишь от смешной блохи! Чума издохнет, а я, с вашего позволения, как можно быстрее организую встречу лучших умов этой страны. Единственной темой, которую мы будем обсуждать, станет «чумная блоха».

— Непременно сделайте это, профессор. Но нас к тому времени здесь уже не будет, — с легкой грустью произнес Витус. — Мы с друзьями твердо решили отправиться через Ломбардию в Лигурию. Будем стараться при каждой оказии проделать часть пути на экипаже или в повозке. В Генуе попробуем сесть на корабль, который, обогнув Пиренейский полуостров, повезет нас домой. Моя миссия выполнена, и меня безумно тянет в Англию. Зимы там длиннее здешних, и в Гринвейлском замке наверняка заждались меня.

— Именно так, — подтвердил Магистр. — Признаюсь, мои ноги в желтых дорожных туфлях так и просятся в путь, пусть даже эти туфли предназначены для более теплых краев.

— Ну что ж, — развел руками Джироламо, — если вы, синьоры, вопреки здравому смыслу, хотите ехать, мне не остается ничего иного, кроме как пожелать вам от всей души счастливого пути и удачи. — Забыв о своем профессорском достоинстве, он обнял Витуса и расцеловал его в обе щеки. — Amico mio, я напишу вам в Англию и, конечно, пришлю пару экземпляров вашего трактата! — Потом он прижал к груди Магистра и тоже поцеловал его. — Берегите себя, друзья!

— Обязательно. — Витус с Магистром вышли на площадь перед университетом и вздохнули полной грудью. — С каждым расставанием умирает кусочек нашего сердца, — заметил ученый. — Я сохраню самые добрые воспоминания о Падуе.

Было утро, солнце мягко светило с лазурного небосвода, и друзья решили напоследок полюбоваться городом и его достопримечательностями, на что прежде не хватало времени. Они посетили базилику святого Антония, прогулялись по Прато делла Валле, обозрели конную статую Гаттамелаты и осмотрели капеллу Деляи Скровеньи с изумительными фресками Джотто. Подкрепившись прямо на улице у харчевни, они зашагали в сторону своего пристанища. На подходе к студенческому жилищу им навстречу попался долговязый парень с лунообразным лицом, выпяченными рыбьими губками и огненно-рыжей шевелюрой.

— Смотри-ка, — удивился Магистр, — если бы парень не был таким длинным, я бы сказал, что это наш Энано. Но это никак не может быть он, если только он не подрос в одночасье на четыре фута.

— Эй, шуравли, это ведь я! — неожиданно завопил парень писклявым голоском Коротышки.

Ошарашенные друзья присмотрелись повнимательнее и убедились, что это и в самом деле Энано. Малыш был на ходулях, чем и объяснялась его угловатая, нескладная походка.

— Это правда я! — опять запищал он. — У меня внизу деревяшки, а сверху специальный балахон!

Его привычное голубое одеяние и в самом деле был удлинено и доставало почти до земли.

Магистр прищурился:

— Зачем тебе, ради всего святого, эти ходули?

— Как это зачем? Путешествовать! Имею я право на человека походить?

— Слезай, умоляю! На них ты вряд ли дойдешь до Генуи. Где ты вообще взял ходули?

— Сам смастерил! У Романо и Массимо. Это, между прочим, ясень, самый лучший ясень! — Энано задрал свой балахон, чтобы показать ходули. На каждой оказалось по три подставки на разной высоте, и выполнены они были, несомненно, мастерски. По специфическому отливу можно было заключить, что дерево выварено в оливковом масле.

Карлик, превратившийся в великана, опустил полы своего одеяния и несколько раз проскакал вокруг друзей, снисходительно поглядывая на них свысока. Магистр, все еще не веря своим глазам, медленно проговорил:

— Так, значит, все то время, что мы с Витусом двигали вперед науку в университете, ты мастерил себе ходули. Наверняка мы повстречаем на своем пути каких-нибудь циркачей и акробатов, которым ты сможешь подарить их.

— Но-но, нет-нет, найн-найн!

— Нет? Но ты же не думаешь всерьез, что сможешь пройти на них больше трехсот футов? — Витус тоже подключился к разговору и попытался переубедить Коротышку, но и его слова наткнулись на глухую стену. Энано был тверд, как скала, и преисполнен решимости передвигаться на своих новых деревянных ногах.

Так они и двинулись в путь, и самым маленьким на этот раз оказался Магистр.

К вечеру Витус и Магистр были вынуждены признать, что они недооценили Коротышку. Стиснув зубы, Энано вышагивал милю за милей на своих ходулях, умудряясь время от времени даже отпустить очередную забористую шутку. Чем дольше они были в пути, тем яснее им становилось, что малыш не столько преодолевал физическую немощь и тренировал свое тело, сколько наслаждался возможностью смотреть на мир под новым углом зрения — не с позиции большой собаки, а с позиции человека.

Незадолго до наступления темноты они набрели на заброшенный крестьянский дом, который при более близком знакомстве оказался все же обитаемым. Войдя в него, они обнаружили там одинокую старуху по имени Амалия. Придя в себя от шока, испытанного от вторжения непрошеных гостей, пожилая женщина оказалась радушной хозяйкой и собрала нехитрый ужин. На вкус неизбалованных друзей трапеза оказалась роскошной: это были восхитительно благоухающие трюфели, крупные и крепкие, которые Амалия ловко порезала старым ножом на тонкие ломтики и бросила на сковородку с оливковым маслом.

Магистр почувствовал себя в своей стихии.

— Carnis silvae, — произнес он с видимым наслаждением, — лесное мясо! Вы, матушка, словно предчувствовали, что способно вернуть к жизни такого усталого путника, как я. — Потянувшись к своему дорожному мешку, он открыл его и извлек козий бурдюк с красным вином. — Венецианская амброзия! — мечтательно объявил он, сунув бурдюк под нос Витусу. — Я его вчера тайком купил, после того как профессор расплатился за наши услуги. Не знал, одобришь ли ты такую покупку.

— Точно бы не одобрил, сорняк ты неисправимый, — укоризненно покачал головой Витус. — Ту небольшую сумму, которой мы располагаем, нам нужно приберечь для оплаты морского путешествия.

— Правильно, правильно. Поэтому я и не спросил тебя. — Ловким жестом Магистр наполнил два деревянных стаканчика, которые нашлись в хозяйстве Амалии, с сожалением покосился на уже полупустой бурдюк и воскликнул: — Salute, cheers и assusso! Такими молодыми мы никогда больше не встретимся!

Амалия захихикала, показав единственный зуб в верхней челюсти. С видом благовоспитанной молоденькой девицы она маленькими глоточками отпивала вино. Потом поднялась, чтобы приготовить еще одну порцию жареных трюфелей, а управившись, опять вытряхнула их в большую глиняную миску, из которой они все вместе ели.