Самое шкловское - Виктор Шкловский

Люди как всегда стараются казаться оживленными и слишком часто сравнивают себя друг с другом. Сравнение хорошо тогда, когда оно бескорыстное, открытое существование качества, как бы вне вещи.

Целую тебя, дорогой. Не мучь себя сравнениями, сомнениями.

Утро вечера мудреней, а ночь мы не будем учитывать.

В меру здоров. Движения сломанной руки незаметно восстанавливаются.

Целую тебя, дружок.

Поцелуй маму, бабушку, Колю.

Если есть еще незанятый поцелуй, целуйся.

‹…›

7–8.04.1971, Ялта

Утро. Тепло. Занимался гимнастикой. Продолжаю.

Перед отъездом из ЦГАЛИ принесли мне груду бумаги из старого моего (Люсиного) архива. Это хвосты сценариев и статей. В общем плохо. Никогда не пишешь все хорошо. Бывают отливы и приливы. Для приливов надо менять темы и книги, работать над новым материалом. Меня не печатали (книги), надо было жить. Писал все, что печатали. Повторялся, но беря по-новому материал. Начал печататься с 1908 года (журнал «Весна»). Писал очень плохо и под влиянием Оскара Уайльда. Он был интересен (но кокетлив) в жизни и притворялся в литературе гениальным. Потом напечатался в 1914 году («Свинцовый жребий» и «Воскрешение Слова»), в 1916-м напечатал в журнале «Голос жизни» (дрянной журнал) статью, развил ее в утренней газете «Биржевые ведомости» (там был редактором Аким Волынский)[172]. Прошло 55 лет. Эту статью «Искусство как прием» перепечатывают и просто, и в переводах с параллельным русским текстом. В 1919 году (сборник «Поэтика») я был вождем ОПОЯЗа и автором хороших книг. Поняты они были только у нас (но у нас вскоре был РАП (кажется, одно «п»)[173] и до него «Пролеткульт»). На Западе книгу не поняли. Друзья, уехавшие на Запад, ее тогда не перепечатали, хотя бы фотографическим путем. Начался структурализм. ОПОЯЗ был воскрешен у нас и понят на Западе 10 или 12 лет назад. Это первая русская теория, охватившая или охватывающая мир. У нас понят простым «остранением», но не понят как искусство повторять, не повторяясь. Они (как и Запад) не понимают сходство несходного.

‹…›

Продолжаю обзор литературной жизни моей для внука. Побывал в Германии, больше, чем на год. Помню апрель в Берлине. Цветущие ветви яблони в ведрах на рынке. Написал «Zoo» и «Сентиментальное путешествие» (вторую часть). Это тоже теория прозы.

Издал с маркой ОПОЯЗа книгу главную Романа Якобсона ‹«О чешском стихе преимущественно в сопоставлении с русским»›.

Вернулся домой. Не печатали. Взяли редактировать тонкий журнал. Писал разное и горькую книгу «Третья фабрика». К этому времени хорошо работал Юрий Тынянов, теоретик и романист. Я не очень люблю его романы. Его герои (хорошо, что он не монологичен) толкают друг друга и многословны.

Пошел в кино. Начал сильно с Кулешовым и молодым Роомом. Написал книгу «Материал и стиль „Войны и мира“». Не такую плохую, но испуганную.

Начал заниматься историей лубочной литературы. Две книги. Время шло.

Родились Никита и Варя.

‹…›

Поцелуй маму, бабушку, Колю. Я отдыхаю и сплю. Мне снятся книги. Недописанные книги, недопразднованная жизнь. Я люблю ее. Она меня любила, я ей изменил. Верю в себя, в удачу, во вдохновение и смелость полета.

Воздух держит дерзких. Не будь аскетом. Все хорошо, пока в мире есть птицы. Даже вороны. Пока возвращается весна.

Целую тебя, мой мальчик.

Твой дед, Виктор Шкловский

11.04.1971, Ялта

Никиточка, дорогой!

Написал тебе большое письмо в двух конвертах и забыл написать главное: целую тебя. Я писал о том, как трудно и ошибочно жил. О том, как можно пропустить жизнь. Верь себе. Я верю себе так сильно, что даже этого не замечаю. Ты верь по-другому. Учи языки. Это необходимо.

Я летаю между нитями пропуска в образовании, как седая летучая мышь.

У нас тихо. Туманно. Людей полно. Говорить не с кем.

Твой Виктор Шкловский.

Поцелуй Люсю, уже бабушку. Поцелуй маму Варю и Колю — хорошего человека.

Читай широко. Учись вольно. Не пропусти удачи.

Берегись скромности!

Берегись бережливости!

Берегись целомудрия.

Берегись сегодняшнего дня.

Мы в искусстве и науке не дрова, а спички, зажигающие костры.

Так береги руки от ожога.

Я очень люблю тебя, мальчик.

Дед

21.04.1971, Ялта

‹…›

Физика и физиология на время дают ответы. Искусство дает фиксацию (закрепление) попыток решения. Решения эти не окончательны. Цель их — обострение неразрешимости задачи, а не снятие трудностей. Надо продвигать то, что еще кажется заблуждением, исследовать его во всех взаимоотношениях. Энергия поиска и есть обновление взаимоотношения. Надо искать задачу, она, поставленная пламенно, продвигает понимание человечества. Не надо говорить «не пейте сырой воды», «капитализм — зло». Надо понимать относительность решения и не останавливаться в поиске.

Целую тебя, молодой студент. Становись энергичным ученым.

Делай в науке то, что надо делать, а будет то, что будет.

Дед Виктор Шкловский

30.05.1971, Переделкино

Дорогой мальчик мой Никиточка.

Давно я тебе не писал. Я писал о Маяковском и Толстом, об Олеше и больше всего о Достоевском. Слова-мысли собирались. Образовывали строй и стан и потом снова рассыпались. То, что получилось, вероятно, часть целого, или оно ничего.

У нас красили стены две девушки, обе Зины. Здоровущие молодые инвалидки. Они мазали стены купоросом и краской. Потом оказалось, что они не маляры, а только абитуриентки этого искусства. Краски мирно слезли со стены. Я уехал в Переделкино. Встретился с Треневой, с Бонди, с Бондариным, Асмусом. И еще с сотней не пишущих писателей. Узнал, что Федин[174] болен раком прямой кишки. Плохие люди тоже страдают, и все мы умираем, узнав тщету дурных поступков, измен и терпения к себе.