Хлеб по водам - Ирвин Шоу

Что же касалось преподавателей, и мужчин, и женщин, то первые держались почтительно и сдержанно, старались ничем не выдать свое униженное положение. Женщины более открыто проявляли услужливость. Они напоминали Стрэнду ученых рабов, привезенных в столицу, с тем чтобы обучать привилегированных молодых людей, привить им понятия добродетелей и доблести, а также открывать секреты искусства править миром.

Ученики и гости проходили мимо столика Стрэнда, и он несколько раз слышал имя Ромеро. Оно произносилось с восторгом и одобрением. И Стрэнд никак не мог решить, было ли это искренней хвалой гладиатору, блеснувшему днем на арене, или же знаком внимания, которым время от времени удостаивали всадники выслужившегося перед ними варвара.

Он покачал головой, недовольный оборотом, который приняли его мысли, и поднялся поздороваться с Джонсоном, тренером футбольной команды, — тот, широко улыбаясь, приближался к их столику.

Стрэнд представил тренера Хейзену, адвокат тоже поднялся.

— Жаль, что ваши ребята так и не смогли вырваться вперед, — сказал Хейзен.

Тренер пожал плечами.

— Знаете, сэр, сегодня меня вполне устраивала и ничья. А этот мальчишка нечто, верно? Всякий раз, когда я уже готов вышвырнуть его из команды, дав пинка под зад, он вдруг встает и выкидывает такое коленце, что у противников просто руки опускаются. — Он рассмеялся. — Нет на свете более заразительной штуки, чем успех! Еще пара таких пробежек, как сегодня, и я боюсь, что придется переименовывать ваш дом из «Мэлсон-резиденс» в «Ромеро-гарденс».

— Честно говоря, мистер Джонсон, — заметил Хейзен, — нас с мистером Стрэндом больше волнует успеваемость мальчика, а не его подвиги на футбольном поле. Вам известно, что говорят о нем преподаватели?

— Вообще-то мы, тренеры, обязаны очень внимательно следить за успеваемостью ребят, — ответил Джонсон. — У нас тут другие правила. Не такие, как в школах, где спортсмену сходит с рук отставание по всем предметам. А потому рад доложить вам: в этом плане у Ромеро полный порядок. Учителя считают, что он очень умен и всегда хорошо подготовлен к занятиям. Правда, любит поспорить, как вы, наверное, знаете. — Джонсон улыбнулся. — Но всегда вежлив при этом и, еще раз повторяю, очень умно отстаивает свои взгляды. Ну конечно, его… э-э… происхождение — оно сильно отличается от происхождения других учеников Данбери. А потому учителя понимают, что на это следует делать некую скидку и что тут нужен особый подход. Но я бы сказал, что, если он продолжит, как начал, беспокоиться не о чем. Ну, разве только одно… Ему совершенно плевать, нравится ли он другим ученикам или членам команды. И похоже, что, кроме Роллинза, друзей у него нет.

— Придется с ним поговорить, — сказал Хейзен. — Знаете, Аллен, давайте возьмем его с нами на обед. В гостинице, где я остановился, есть очень уютный ресторанчик. Возможно, оказавшись в другой атмосфере, мальчик немного оттает. К тому же мне хотелось бы знать, какое впечатление Ромеро производит на Кэролайн. Ведь мы понятия не имеем, как он держится с девочками, которые… э-э… выросли и воспитывались в несколько иной обстановке, чем он. И уж совсем не похожи на девочек, которые окружали его прежде.

Интересно, подумал Стрэнд, что бы сказал Хейзен, узнав о стриптизерше в поезде и прогулке Ромеро по Нью-Хейвену?

— Что касается девочек, — сказал он, — то я никогда не видел Ромеро в женском обществе, ни здесь, ни в городе. Но миссис Шиллер, наша домоправительница, называет его своим любимчиком. Утверждает, что он обращается с ней как с настоящей леди, чего о других мальчиках не скажешь. И еще говорит, что он самый опрятный из мальчиков, которых ей доводилось видеть за все время работы в школе.

— Что ж, это добрый знак, — заметил Хейзен. — Вы согласны?

— Да, пожалуй. Очень добрый знак, — ответил Стрэнд.

Тут в павильоне появились члены обеих команд. Свежие, раскрасневшиеся после душа, они толпились вокруг буфета, с вожделением взирая на выставленное там угощение.

— Вы его видите? — спросил Хейзен. — Если он здесь, я сам его приглашу, лично.

— Не думаю, что он явится сюда, — сказал Джонсон. — Он первым вышел из раздевалки, и я слышал, как он сказал Роллинзу, что они встретятся позже, дома. Очевидно, чаепитие — не самое любимое его развлечение.

Тут Стрэнд заметил Роллинза — тот отходил от буфета с тарелкой, на которой высилась целая гора бутербродов. Он махнул ему рукой, и Роллинз приблизился к их столику. Он был смущен, точно его уличили в непомерном обжорстве. Затем Роллинз усмехнулся и прикрыл бутерброды широкой ладонью.

— Застигнут с поличным, сэр. Во всем виновата беготня на свежем воздухе. После нее разыгрывается зверский аппетит.

— Роллинз, — сказал Стрэнд, — это мистер Хейзен. Он помог твоему другу Ромеро устроиться в Данбери.

— Рад познакомиться, сэр. — Роллинз поставил тарелку на стол и пожал Хейзену руку. — Похоже, сегодня вы самый популярный в кампусе гость.

— Поздравляю вас с замечательной игрой, — сказал Хейзен.

— Спасибо, сэр. Мы не выиграли, но, с другой стороны, и не проиграли. Наверстаем свое позже.

— Надо сказать, ты сделал Ромеро отличную передачу, — заметил Джонсон. — Его бы точно блокировали, если б ты вовремя не вмешался.

— Что ж, мистер Джонсон, — ухмыльнулся во весь рот Роллинз, — у нас, игроков, одна задача. Делать вид перед всеми этими джентльменами, что помощь и взаимовыручка — наш девиз.

— Роллинз, — резко одернул его Джонсон, — настала самая пора тебе с твоим дружком Ромеро избавиться от этих ваших шуточек, которые всем изрядно поднадоели. Раз и навсегда.

— Извините, — тихо сказал Роллинз, — я ему обязательно передам. — И, захватив тарелку с бутербродами, он отошел к другим ребятам из команды. Ах, Роллинз, Роллинз, подумал Стрэнд. Смелый игрок, ночной пожиратель шоколадного печенья, еще один кандидат в сословие всадников…

Впервые за все время после возвращения Лесли из Аризоны я остался один. Она уехала в Нью-Йорк, и будет ездить туда каждую среду — заниматься с учениками из бывшей школы Кэролайн. После урока будет приезжать сюда и раньше одиннадцати вечера быть здесь не сможет. На этот раз она договорилась с директоршей, что переночует в ее апартаментах, находящихся в школе, а наутро, встав пораньше, должна успеть вернуться сюда к десятичасовым занятиям. Расписание поездов очень неудобное, а потому ей придется ехать в старом автомобиле, который одолжил нам Хейзен. Она до сих пор водит машину неуверенно, преодолеть два таких расстояния за сутки — для нее настоящее испытание, и она наверняка вернется со взвинченными до предела нервами и с головной болью. Ведь ехать по ночным дорогам, когда глаза слепят фары встречных автомобилей, — это не шутки. И эти поездки — не единственное, что ее раздражает. Болтовня и беготня всех наших мальчишек, дикие взрывы смеха, крики перед телевизором, стоящим в общей комнате, обмен дружескими тычками, завывание магнитофонов, доносящееся из комнат, — все это очень болезненно отражается на Лесли. А результат — морщинки в уголках глаз, морщинки в уголках рта, и она постоянно вынуждена прибегать к помощи аспирина и принимать на ночь либриум — довольно сильное снотворное, которое прописал ей врач.