Хлеб по водам - Ирвин Шоу

— Как говорит пословица, — заметил Стрэнд, — умен не по годам. Точнее, не по возрасту порочен.

— Он сказал, что эти две книги сформировали основу современной литературы. И что игнорировать их — значит оскорблять интеллектуальные способности учащихся и отрицать значение секса в жизни современного общества. Где только он набрался этих идей?

— В публичных библиотеках, где же еще…

— Жаль, что у нас нет курса для более продвинутых учащихся, — сказала мисс Коллинз. — Я бы с удовольствием рекомендовала его. Возможно, он даже своего рода гений. Но мне никогда прежде не доводилось сталкиваться с гениями. И если честно, предпочитаю обходиться без них.

— Не принимайте близко к сердцу, — попытался успокоить ее Стрэнд. — С его темпераментом он наверняка вляпается в какой-нибудь скандал, и его исключат.

— Жду не дождусь, — ответила мисс Коллинз, и впервые за все время разговора в голосе ее прорезались решительные нотки. Она печально поплелась на следующий урок, а Стрэнд с облегчением мысленно отметил, что по крайней мере в этом семестре Ромеро заниматься у него не будет.

В обязанности Стрэнда входила проверка комнат мальчиков два раза в неделю. Он предпочитал делать это в их отсутствие. Комнаты разительно отличались. Одни содержались в безупречном порядке — можно было подумать, что тут проживает какая-нибудь старая дева. В других же, напротив, царил сущий бедлам. Комната на верхнем этаже, где обитали Ромеро с Роллинзом, была достаточно чисто прибрана, но различия между двумя ее половинами настолько бросались в глаза, что, казалось, между уголком Роллинза и уголком Ромеро возвышается некая невидимая стена. Постель Роллинза была застлана ярким покрывалом с индейским рисунком. В изголовье лежала темно-бордовая подушка с вышитой посередине желтыми нитками крупной буквой «W» — знак почета, которого он удостоился за игры в прежней школьной команде.[36]На столе в толстой серебряной рамочке красовалась цветная фотография пожилой чернокожей пары, угрюмо уставившейся в объектив. Стояли они у крыльца белого деревянного дома, в верхнем углу виднелась надпись: «От мамы и папы, с любовью». Рядом стояла фотография хорошенькой и улыбающейся чернокожей девушки в купальнике. Наискось шла надпись, сделанная аккуратным девичьим почерком: «На добрую память, Клара». На стене висел снимок четырех огромных ухмыляющихся парней, самым мелким из них был Роллинз. На всех красовались спортивные футболки с какими-то буквами, все четверо, несомненно, были братьями. Роллинз держал в руках футбольный мяч, парень рядом — бейсбольную биту, двое других братьев — мячи для игры в баскетбол. Тем самым как бы подчеркивалось, что достижениями они блистали не в одном виде спорта. То были явно добродушные, но внушительного вида парни, и сразу становилось ясно, что даже самый задиристый сосед никогда не станет вступать с ними в спор.

Над кроватью к стене была приклеена афиша, анонсирующая концерт Эллы Фицджеральд; рядом на тумбочке высилась целая гора кассет и стоял магнитофон, который, как уже знал по опыту Стрэнд, гремел на полную катушку. На маленькой полочке внизу лежали журналы «Плейбой». И в других комнатах Стрэнд видел журналы с голенькими девочками, но там их прятали — обычно под кроватью. Роллинз же, видимо, искренне считал, что прятать тут особенно нечего.

На полке его шкафчика, дверцу которого он беззаботно оставлял открытой и где довольно беспорядочно была развешена одежда, Стрэнд обнаружил с полдюжины упаковок шоколадного печенья. Находка заставила его улыбнуться — он представил себе, как ночью, побуждаемый голодом, этот мальчик-гигант встает с постели и, нашаривая путь в темноте, крадется к шкафу, с тем чтобы детские сладости помогли ему продержаться до завтрака.

Половина же Ромеро являла собой полный контраст — здесь обстановка была спартанской. Постель застлана шерстяным одеялом тускло-оливкового оттенка — такие раздавались всем мальчикам — и была заправлена с солдатской аккуратностью. Ни фотографий, ни журналов, а на письменном столе абсолютно ничего, кроме блокнота и стройного ряда остро отточенных карандашей. Точно Ромеро вознамерился не оставлять никаких следов, не давать никому ни малейшего повода приписать ему какую-либо слабость. Одежда в шкафчике развешена невероятно аккуратно; на полке — знаменитое издание 1909 года в семи томах под редакцией Дж. Б. Бьюри «Истории упадка и разрушения Римской империи», стоившее, как знал Стрэнд, немало и очень ценившееся у коллекционеров.

С учетом разницы во вкусах этих двух молодых людей оставалось лишь удивляться, как им удавалось столь гармонично сосуществовать в одной маленькой комнатушке, да еще с удовольствием общаться, что они делали почти все время.

Поражаясь тому, как Ромеро удалось раздобыть столь ценное и редкое издание Гиббона, Стрэнд оставил мальчику записку с просьбой зайти к нему после тренировки. Согласно школьным правилам, Стрэнд должен был выставлять оценку за состояние каждой комнаты в доме и вывешивать этот список внизу, на доске объявлений. Оценку полагалось производить по десятибалльной системе, и он поставил Ролинзу с Ромеро десятку, несмотря на то что в существовании незримой стены, отделявшей одну кровать от другой, было нечто тревожное.

Ромеро вошел в гостиную Стрэнда — свежий после только что принятого душа, как обычно, аккуратно одетый и сдержанный. Стрэнд попросил его присесть и, перед тем как заговорить о книгах, расспросил о том, как идут дела на занятиях и в команде, которая должна сыграть в эту субботу свой первый матч. Ромеро ответил, что на занятиях ему нравится и что он достаточно хорошо успевает. И еще добавил, что вряд ли будет участвовать в первом матче, но тренер ему тоже нравится, пусть даже у того и напрочь отсутствует воображение. А затем с подкупающей искренностью заявил Стрэнду, что уже переговорил с тренером и дал ему понять: если тот не будет выпускать его на поле хотя бы на десять минут, он потерпит еще неделю, а потом просто выйдет из команды и целиком посвятит себя занятиям.

Стрэнд как бы между прочим спросил, нет ли на него жалоб и нареканий, на что мальчишка ответил, что нет. И еще сказал, что получил письмо от мистера Хейзена. Оказывается, тот открыл на его имя счет в школьном банке, с которого он, Ромеро, может еженедельно снимать по десять долларов на карманные расходы. Словом, все как и у других мальчиков. Ромеро написал мистеру Хейзену письмо, в котором благодарил за щедрость. В ответ Стрэнд заметил, что и сам непременно поблагодарит мистера Хейзена при личной встрече, поскольку тот приезжает вместе с его дочерью и женой навестить его в эту субботу.

— Боюсь, и мне придется выступить с небольшой благодарственной речью, — заметил мальчишка и улыбнулся — впрочем, на сей раз без ехидства.

Тут Стрэнд наконец заговорил о книгах.

— Знаешь, — сказал он, — а они действительно очень ценные.

— Разве? — невинно удивился мальчишка. — Что ж, это приятная новость.

— Каким это образом они попали к тебе? — спросил Стрэнд.

Ромеро взглянул на Стрэнда с таким видом, точно примерялся, как лучше ответить.