Черный выход - Денис Бурмистров

– Воу, стоп, – поднял руки Старцев. – Хватит. Не надо мне этой метафизики, не люблю я ее. Но вот вы, конкретно вы, что хотите сделать?

– Мы хотим заставить Зону прекратить расширяться, – ответила Олеся звонким девичьим голоском.

– А может быть, и вовсе повернуть все вспять, – подытожил Громов. – Только времени мало, мой друг очень быстро теряет связь со всем человеческим.

– Да, – протянул Старцев, откидываясь на локти. – Круто, нечего сказать. Что скажешь, Горыныч, а?

Фомин ничего не ответил, он сидел и задумчиво смотрел на прячущих под кепками и капюшонами лица детей-дифферентов, на спокойного и чуть насмешливого пилота Громова.

– А кто может научить обращаться с Зоной? – вдруг спросил Чесноков. – Вы?

Громов засмеялся, качая головой.

– Нет. Я не обладаю этими знаниями, я – обычный человек. Мой друг может. Эти вот ребята могут. Сама Зона может, но ее уроки могут быть чересчур жестокими.

Гоша тряхнул своими серебристыми волосами, замолчал, глядя на фонарь.

– Ладно, – пилот поднялся. – Спасибо за компанию и приют. Мы покушали и пойдем дальше.

– Но ведь ночь? – удивился Игорь. – Может, утром?

Пилот покачал головой.

– Ночь нам не помеха. Да и спешим мы, опаздываем. Еще раз спасибо. Берегите себя.

– И вы себя берегите, – махнул им с земли Старцев. – Удачи в спасении мира.

– Не принимай в Зоне блокаторы, – дал совет Чеснокову Олег, закидывая за спину рюкзак. – Они тебя глушат.

Игоря не покидало ощущение, что он забыл что-то важное. Что-то такое, что необходимо выяснить. И срочно!

– Постойте! – нагнал он уходящих в сторону рощи Громова с группой. – Мне нужно спросить!

А они даже фонариками не пользовались – просто шагали себе в темноте. Остановились, обернулись.

– Что ты хотел? – подал голос Громов.

– «Шар»! – выпалил Игорь. – «Золотой шар»! Все, что о нем говорят, правда или выдумки? Мне это нужно знать!

– «Шар»? – переспросил пилот. – Это вы его здесь ищете?

– Да… Нет… Вы мне скажите, он на самом деле исполняет желания?

Громов вздохнул, оглянулся на своих спутников. Ответил наконец:

– Если бы все было так просто, то мы бы не шли сейчас туда, куда идем. «Шар» на самом деле выглядит иначе, не так, как мы его видим. В нем есть… душа, назовем это так. И эта душа самостоятельна. Поэтому вне Зоны «Шар» бесполезен – душу нельзя вынести за пределы Зоны.

Пилот закашлялся, прижимая ко рту платок. Игорь вдруг понял, что Громов болен. Еще бы, столько мотаться по этим чертовым землям!

Откашлявшись, Громов продолжил:

– Ты не можешь приказать «Шару», как джинну из лампы, сделать что-то конкретное. Он сам определяет, чего тебе хочется больше всего. И вроде бы это не самая плохая сделка, если бы не одно «но».

Громов подошел ближе и произнес голосом, который пробрал Игоря до костей:

– Исполняя желание, «Шар» меняет твою реальность. И тут срабатывает эффект домино – мы сдвигает одну костяшку, а падают все остальные. Минус меняется плюсом, но и плюс минусом. «Шар» дал тебе долголетие, но отнял ноги. Дал здоровье, но отнял его у близкого человека. Дал богатство, но где-то разрушил дом. Исполнение твоего желания может испортить жизнь тем, кого ты любишь.

Громов вдохнул ночной воздух, отступил назад.

– К тому же мы не уверены, что «Шар» исполнит то, что нам нужно, – сказал он напоследок. – Так что будем пробовать своими силами. Если уж не получится, то тогда, быть может… Ладно, до свидания. Рад был поболтать.

– До свидания, – Игорь, проводил взглядом фигуры гостей, пока они не скрылись в темноте, потом развернулся и пошел обратно к лагерю, стараясь осознать все услышанное. Увидев, что друзья еще не разошлись, он подошел к ним, уселся возле фонаря и сказал серьезным тоном:

– Мужики, мне нужно рассказать вам кое-что.

31 января 2016 года

Игорь проснулся от капель редкого летнего дождя, барабанящих по лицу Он заворчал, перевернулся на бок, поджимая ноги и натягивая на голову куртку Сквозь полуоткрытые веки бросил взгляд на часы, смежил веки и постарался заснуть. Но тут же вновь открыл глаза и снова посмотрел на часы.

Ему действительно не показалось – пятнадцать минут одиннадцатого. А подъем должен был быть в восемь!

– Какого черта, – Фомин сел, потер ладонями мятое лицо и осмотрелся.

Лежанки Семена и Эриха были пусты, разложенные полимерные коврики мокли под дождем. Рядом спал Чесноков, с головой спрятавшись под плащ-палатку. Игорь приподнялся, заглядывая в «калошу», – отчим тоже отсутствовал. Не было его видно и на берегу. Как не было видно Старцева, немца и Херсонца.

– Гоша, – толкнул он друга. – Слышишь? Просыпайся! Осторожно, на улице дождь.

Чесноков заворочался, сел, зарычав словно разбуженный во время спячки медведь, растянул над головой плащ-палатку. От лежания его борода загладилась на одну сторону по щеке шрамами тянулись вмятины от рюкзака.

– Доброе утро, – безжизненным голосом произнес Гоша, пытаясь сделать так, чтобы глаза открывались одновременно. – Который час?

– На моих одиннадцатый час уже, – Игорь еще раз посмотрел на часы, постучал по циферблату. – Вроде работают нормально.

– Желудок говорит, что вполне может быть, – Гоша протер пальцами глаза, зевнул. – Где все?

– В том-то и дело.

Фомин встал, поднял воротник куртки и еще раз огляделся.

– Слышишь, Гоша, действительно никого нет, – с возрастающей тревогой сказал он. – Ни фига не смешно.

Чесноков тяжело вздохнул, закряхтел, поправляя ботинки, накинул на голову капюшон плаща и тоже встал на ноги.

– Ну? – спросил Игорь. – Я же не дебил, верно?

– Да, действительно никого, – озадаченно хмыкнул Гоша. – Может, все пошли Эриху помогать? О, а вот и он!

Немец появился из-за кустов, неся свой гофр с артефактами и планшет для записей. Он с неудовольствием бросал взгляды на небо, бормоча что-то под нос.

Игорь торопливым шагом пошел Фишеру навстречу, помахал ему рукой.

– Привет, Эрик.

– Доброе утро, Игорь. Вот же заладил дождь проклятый.

– Слушай, ты не видел наших?

Немец окинул взглядом лагерь, словно видел его впервые, посмотрел на Фомина.

– Нет, – ответил он. – Не видел сегодня. Проснулся, воды выпил и пошел работать. Не обращать внимания, кто спит, а кто нет.

– То есть вообще никого не видел?

– Нет. Я размышлять о своем, не смотрел по сторонам.