Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо - Дэниел Левитин

САМОЭФФЕКТИВНОСТЬ

Бухарестское исследование по наблюдению за жизнью осиротевших детей продемонстрировало важнейшую роль социализации в развитии мозга на раннем этапе жизни. Однако мозг постоянно меняется, и не только в младенческом возрасте. Это заставило меня задуматься о том, как социальный опыт и семейная жизнь воздействуют на головной мозг на другом конце жизненного пути. Преклонный возраст во многих случаях подразумевает уход на пенсию и, будем надеяться, самостоятельность детей, что влечет за собой одно важное психологическое изменение: мы больше не несем ответственности за выполнение определенных функций в организации и обществе. Утрата ответственности может привести к более серьезной потере агентивности, то есть понимания того, что наши действия ценны и что мы важны для других людей. Убежденность в том, что мы можем в какой-то степени держать под контролем свое окружение, имеет большое значение для нашего благополучия и считается психологической и биологической потребностью[409]. В авторитетном и признанном методе Монтессори при воспитании детей используется важнейший принцип – контроль над внешней средой и исправление своих ошибок. Если это важно для маленьких детей, то, скорее всего, важно и для людей преклонного возраста.

Подумайте о домах для пенсионеров и людей, нуждающихся в уходе, которые мы называем домами престарелых. В таких учреждениях персонал делает для их обитателей то, что раньше они делали для себя сами, в частности готовят и убирают. Если оставить в стороне тех, кто не в силах себя обслуживать из-за потери двигательной способности или деменции, то многих из них, кто еще способен на это, призывают не заниматься уходом за собой и рекомендуют «расслабиться и не волноваться». Однако люди преклонного возраста слышат в таких словах посыл: «Вы ни на что не способны. Вы больше ничего не значите». Испорченное здоровье пожилых людей, обитающих в таких заведениях, может быть обусловлено, по крайней мере отчасти, тем, что их поощряют жить так, что им не приходится принимать решения. Обратимо ли такое состояние?

В ходе чрезвычайно важного исследования, проведенного в 1970-х годах, изучались вопросы выбора и ответственности в одном доме престарелых[410]. Половине его обитателей дали комнатное растение и сказали, что поливать его и ухаживать за ним будут медсестры. Второй половине впервые дали возможность выбрать, хотят они комнатное растение или нет, и, если они отвечали «да», им говорили, что они сами должны за ним ухаживать. Это простое, почти примитивное вмешательство привело к поразительным результатам. Обитатели дома престарелых, получившие пусть и такую ограниченную возможность выбора вместе с ответственностью за комнатное растение, стали счастливее и активнее. У них значительно повысилась живость ума.

Профессор Стэнфордского университета Альберт Бандура, которому сейчас 94 года (за прошедший год ученый опубликовал три важные научные статьи), для описания убежденности в том, что человек способен осуществлять контроль над своим окружением, использует термины агентивность и самоэффективность[411]. Чем сильнее у человека развито чувство самоэффективности, тем более высокие цели он перед собой ставит. Ощущение контроля – это базовая потребность психологической жизни. Люди, считающие, что они ничего не контролируют, могут стремиться к обретению контроля любыми другими способами: они устраивают сцены, нарушают закон, набрасываются на близких, у них развиваются расстройства пищевого поведения. Помните загадочную структуру в глубине головного мозга под названием «скорлупа»? При получении желаемого активность в ней повышается, когда человек выбрал вознаграждение, а не просто получил его[412]. Выбор, или, иначе говоря, контроль над внешней средой, активирует систему внутреннего подкрепления в головном мозге[413]. И это происходит даже тогда, когда выбор делается в стрессовой ситуации – скажем, приходится выбирать меньшее из двух зол. То, что мы имеем выбор вариантов действий, снижает стресс и может привести к тому, что в старости наш мозг будет более здоровым.

Идеи выбора, контроля, самоэффективности и агентивности тесно связаны с функциональной самостоятельностью. Действительно ли мы вольны делать то, что хотим? С возрастом в силу необходимости мы склонны все больше полагаться на других людей, по мере того как наши способности постепенно ухудшаются или в некоторых случаях полностью утрачиваются. Мой дедушка любил самостоятельно выполнять все работы по дому. В свое время он его построил, сыграв роль и главного подрядчика, и сантехника, и электрика и других мастеров. Однако к 62 годам ему уже приходилось вызывать сантехника для выполнения мелкого ремонта. Он уставал от попыток втискиваться в узкое пространство или подниматься на чердак. У него болела спина, руки потеряли прежнюю сноровку. В трогательном письме, которое дедушка написал родным незадолго до смерти, он выразил глубокое сожаление по поводу такой перемены мироощущения и способности действовать. Он перестал чувствовать себя собой. Такие изменения вполне естественны. Однако, по данным исследований, в развитии этой истории наши друзья и члены семьи играют важнейшую роль[414]. Если окружающие поддерживают и поощряют нашу самостоятельность, мы чувствуем себя хорошо. Когда же рядом находятся те, кто пытается убедить нас в том, что не следует самим делать все то, что мы всегда делали раньше, жизнь может быстро пойти под откос. Я помогал дедушке делать ремонт, а он радовался тому, что у него есть навыки, которые он может передать будущему поколению.

Безусловно, иногда приходится вмешаться и ограничить самостоятельность близких. Мама моей мамы, страдавшая болезнью Альцгеймера в 95 лет, несколько раз чуть не устроила пожар в своей квартире, оставив что-то на плите и забыв об этом. Она не помнила о том, что нужно убирать в доме. Она больше не могла жить самостоятельно. После серьезных размышлений и консультаций мама отдала бабушку в дом для престарелых. Это было хорошее учреждение, и его сотрудники позволяли бабушке принимать все решения, которые были в ее власти, поощряли ее самостоятельность, а не подавляли ее. Бабушке не приходилось решать, когда принимать пищу – это было запланировано. И она не выбирала для себя комнату. Но у нее была возможность выбрать, что она хочет есть, куда пойти и с кем проводить время. Бабушка умерла во сне по другим причинам в 96 лет, но в доме престарелых у нее были друзья и даже в состоянии прогрессирующей деменции она испытывала хоть какую-то радость в последний год своей жизни.