Виза на смерть - Мария Шкатулова

— Сам? Тогда почему ты до сих пор сам мыться не научился? И вообще, нормальные люди моются не по пятницам, а принимают душ каждый день! Ты же уже большой!

Димка насупился.

— Что молчишь? Ладно, садись, поехали. Вот вернешься домой и скажешь маме, что с сегодняшнего дня будешь купаться самостоятельно. Возьмешь мочалку или губку — что там у тебя? Мочалка? Ну и прекрасно! Намылишь как следует, чтоб была пена…

— Там не надо намыливать, — проворчал Димка, — там в бутылке жидкость такая, она сама мылится…

— А-а, шампунь, стало быть. Еще лучше. Польешь себе на мочалку и…

— Пап, я знаю, — с тоской отозвался Димка, — лучше скажи, куда мы поедем?

Гулин посмотрел на Димкины расцарапанные и испачканные чернилами пальцы с заусенцами, и его захлестнула волна жалости.

— Куда бы ты хотел? Можем поехать в парк, поиграть в снежки…

— Я сегодня уже наигрался, пока тебя ждал, — уныло проговорил Димка, и у Гулина опять сжалось сердце.

— Во сколько же ты вышел?

— В десять.

— Как?! — ужаснулся Гулин, взглянув на его красный нос и замерзшие руки. — Ты же говорил, что мама тебя раньше часа не отпускает? Ты же уроки должен делать!

— Это она раньше не отпускала, а сейчас ей все равно.

— Ладно, это ты брось, — уверенно произнес Гулин, а про себя в очередной раз недобрым словом помянул свою бывшую жену. — А хочешь?..

— Что, пап?

— Хочешь, поедем в гости?

— К кому это? — недоверчиво поинтересовался Димка.

— К одним знакомым — ты их не знаешь… Они пригласили нас с тобой…

— И меня тоже?

— Ну да, я же говорю… Там такие корабли, знаешь, классные, ну в смысле, модели…

— Да? Ух ты! А он кто — капитан?

Гулин неопределенно ответил:

— Дедушка вроде был капитаном, но я точно не знаю… Погоди, что-то у меня движок барахлит, по-моему…

— Да не, пап, все нормально… Так он старый?

— Кто?

— Ну этот, к которому в гости…

— Почему старый?

— Ты сказал — дедушка.

— А-а… Нет, не в этом смысле… Давай так — ты туда приедешь и сам все поймешь. Хорошо?

Димка шмыгнул носом и рассеянно кивнул, и Гулин понял, что согласие получено.

— Только ты вот что, — сказал он, — носом там, пожалуйста, не шмыгай. Платок у тебя есть?

— Не-а, — беспечно отозвался Димка.

— Что ж тебе мама платка дать не может? На вот, бери мой!

Димка взял у отца чистый носовой платок, наглаженный специально по случаю возможных «гостей», сунул в карман и вздохнул.

Дальше все было как в сказке. Сперва они кормили уток, бросая в черную воду Патриарших прудов кусочки белого хлеба, за которым специально зашли в шикарный магазин, где отец купил еще торт, конфеты и здоровенную бутылку. «Наверно, ром для капитана», — с восторгом подумал Димка, начитавшийся Стивенсона и Жюля Верна, которых подсовывал ему отец. Потом свернули в какой-то переулок со смешным названием и, прихватив пакеты, стали подниматься по каменной лестнице с широкими перилами, по которым в другой момент было бы классно скатиться, но сейчас, перед дверью настоящего морского волка, было как-то не до того. Вдобавок Димка, проживший первую половину жизни в панельной многоэтажке, а вторую — в кирпичном коттедже, построенном в соответствии с убогими вкусами нувориша средней руки, балдел, впервые оказавшись в старом московском доме — с лепниной, чугунными балясинами и огромными окнами.

Оказалось, что за обитой черной клеенкой дверью жил вовсе не капитан, а рыжая тетка, которую все как-то смешно называли то ли Пусей, то ли Тусей, и Димка сперва ужасно разочаровался и даже надулся. Впрочем, довольно скоро выяснилось, что тетка тоже ничего: во-первых, она была веселая и не задавала дурацких вопросов про то, учится ли он и какие отметки получает, и не говорила, что он большой и похож на мать, чего Димка почему-то терпеть не мог. Во-вторых, бросив отца и других гостей на кухне, она повела его смотреть корабли, которые действительно оказались классными, особенно бригантина XVII века, и разрешила не только потрогать, но и подержать в руках, а потом даже предложила наполнить ванну и поставить их на воду, на что Димка, возмутившись до глубины души таким вопиющим незнанием дела, воскликнул: «Да вы что! Во-первых, не “поставить”, а “спустить”, а во-вторых, их нельзя на воду!» — и только потом спохватился, что тетка может обидеться. Но тетка не только не обиделась, но даже назвала его «настоящим кэпом» и спросила, не хочет ли он пирога, потому что обед будет еще не скоро, а у него — «голодные глаза». Пирога ужасно хотелось, но он боялся, что его уведут от кораблей на кухню, чтобы он не испачкал ковер или диван, а никакой пирог такой жертвы не стоил, и Димка, сглотнув слюну, стоически отказался.

Потом в комнате накрыли стол, и Димке досталось самое уютное место — в углу дивана. Рыжая тетка сидела рядом и, не спрашивая, подкладывала ему на тарелку то, что он любил больше всего, — салат «оливье», пирожки и фаршированные яйца. Димка уплетал за обе щеки, а дядька, который называл его «тезкой», сказал тост, и только сейчас Димка узнал, что его отец спас от бандитов дочку теткиной подруги. Потом, не дождавшись чая, Димка, разомлевший от тепла и вкусной еды, заснул прямо за столом.

Когда он открыл глаза, в комнате было полутемно — горела только настольная лампа, прикрытая вязаным платком, а бригантина отбрасывала на стену огромную косую тень. Из кухни доносились приглушенная музыка, смех и запах табачного дыма, который Димка очень любил. Он встал и, не надевая ботинок, которые кто-то с него снял и аккуратно поставил рядом с диваном, и стараясь не шуметь, подошел к старым настенным часам. Если они не врали, было уже начало десятого. Димка испугался и чуть было не бросился за отцом, но, подумав немного, снова забрался на диван и, натянув плед до самого подбородка, уставился на тень от парусника, представляя себя за штурвалом… В коридоре послышались шаги, и кто-то тихо приоткрыл дверь. Димка закрыл глаза и притворился спящим.

— Тише вы! — прошипела Татуся, возвращаясь на кухню. — Ребенка разбудите.

Гулин, приканчивая третий кусок Татусиного «наполеона», посмотрел на часы, беззвучно выругался и встал из-за стола.

— Я позвоню, можно? Где у вас телефон?

— Андрей, мы же договорились, что мы на «ты».

— Извини. Мне надо срочно позвонить жене, — пробормотал Гулин и, смутившись, добавил: — Бывшей.

— Понятно, — улыбнулась Татуся, — телефон в коридоре. Только осторожно — там розетка отходит.

Гулин скрылся в прихожей, и через пару минут до Татусиных ушей донесся визгливый женский голос. Гулин положил трубку на тумбочку и, сев на корточки, стал рассматривать сломанную розетку.