Горячий снег - Юрий Бондарев

– Думайте что хотите, - сказал Кузнецов, нахмуреннопосмотрел туда, где темнела за щитом орудия прямая фигура Дроздовского, и небез вызова подумал, что, в сущности, безразлично, слышал он или не слышалразговор с Чибисовым.

– Лейтенант Кузнецов! Кто здесь причитал? Чибисов? Чтоон? Отказывается идти?

Дроздовский быстро подошел, стал в одном шаге от него, каквсегда весь натянутый струной, весь в готовности к действию, подобранный,обладающий холодом, такой же, как прежде в эшелоне и на марше; по его видуможно было судить, что он не сомневается ни в чем, спокоен, уверен, ничего сним не случилось и не случится, и Кузнецов сухо ответил:

– У тебя слуховые галлюцинации, комбат. За Чибисоваотвечаю я.

– Положим… Но вот что, Кузнецов, - заговорилДроздовский утверждающе и решительно. - К разведчикам надо идти большойгруппой. Три человека не сумеют вынести троих. Я тоже пойду. С двумясвязистами. Пойду вслед за вами. Правее двух сожженных бронетранспортеров.

– Можешь не беспокоиться, комбат, - с холоднойотчужденностью ответил Кузнецов. - Если там кто-нибудь остался в живых, сумеемуж вынести.

– Не беспокоюсь, Кузнецов, не беспокоюсь! Но я пойду завами! - проговорил Дроздовский и, дрогнув ноздрями, смерил его взглядом сголовы до ног, потом отстранил с пути независимо молчавшего в ровике Рубина,крупными шагами пошел к орудию, где под бруствером Зоя с помощью Нечаеваперебинтовывала разведчика.

"Если меня убьют сегодня, значит, так должно и быть, -стискивая приклад автомата, подумал Кузнецов, но тут же отогнал эту мысль: -Почему я подумал об этом?"

– Товарищ лейтенант, готовы!.. Всё - как на свадьбе! Изхода сообщения в ровик вошел Уханов, а позади него маленький, тихий,виновато-понурый Чибисов, вдавивший голову в плечи; карабин был прижат к егобоку ненужной мешающей палкой.

– Вот и прекрасно… Оставьте карабин Нечаеву, возьмитеего автомат, - приказал Кузнецов и кивнул Уханову: - Пойдете рядом с ним. Я-сРубиным. Ну, все. Вперед!

В это время у орудия зашевелились, замаячили фигуры наплощадке, и сбоку Зоя и Нечаев на руках пронесли к берегу разведчика снемыслимо утолщенными, забинтованными ногами, и ветерком повеяло на Кузнецоваеле различимым шепотом:

– Счастливо, мальчики! Возвращайтесь!.. Ни пуха вам нипера!

Кузнецов не ответил ей.

– Вперед!

Это была последняя команда Кузнецова, услышанная Чибисовым,когда вскарабкались на бруствер, и здесь, за бруствером, через десять шагов всеотодвинулось, ушло назад, перестало защищать - землянки под берегом, ровики,орудие, ходы сообщения, - и мгновенно охватило ощущение собственной открытости,оторванности от людей, от того, что было своим. Чибисов на подкашивающихсяногах ковылял за Ухановым, то и дело проваливаясь в глубокие воронки и в страхевырываясь из них, с застрявшим в горле криком: "Куда мы идем?" -мотался из стороны в сторону.

А спереди ближе и ближе надвигалось что-то из затаеннойнеизвестности степи, в которой была дикая ночь, заставленная силуэтом недавнегобоя; степь леденела в змеином шелесте поземки, в безмолвии зарева за спиной, ипорой казалось: тихие, забеленные снегом тени поджидающе выползают навстречу,бесшумно извиваются меж неподвижных громад танков, еле позвякивает железо иподымаются впереди белые головы с рогатыми очертаниями квадратных касок… ИЧибисов падал на землю, по-пьяному тыкаясь пальцами в спусковую скобу автомата:"Немцы! Немцы!"

Но выстрелов не было. Уханов не падал в снег, не подавалкоманды, шел, наклонясь к ветру, переступая через эти извивающиеся под поземкойтени. Тогда Чибисов, едва отпуская дыхание, отдирал иней на мокрых веках:вокруг виднелись вмерзшие в снег трупы, запорошенные с утра, - наверно, тенемцы, которые успели выскочить из подожженных танков.

"Мертвецы это, слава Богу! - билось в сознании Чибисовавместе со стучащим где-то в висках сердцем. - По мертвецам к живым идем…Господи, куда мы идем? Неужто Уханов не боится так к немцам зайти? Здесь ониживые таятся!.. Неужто второй раз в плен? Окружат в одночасье, закричат…".

И, мертвея от страха, слабея до дрожи в мускулах живота,судорожно озираясь вправо, он хотел увидеть, где идут Кузнецов и Рубин. Но небыло видно их. "Не перетерплю второй раз, убью себя!.. Господи, пожалейменя и моих детей! Не злой ведь я человек, ни кошку чужую, ни собаку даже -никого в жизни не обижал!.. Пальцем ни жену, ни детей не тронул! В парнях ещетихим, смирным называли, смеялись, никаких драк не любил… С разведчиком, спарнишкой не по умыслу было! С испугу я… окоченел весь! За это наказаниемне?" - мысленно шептал Чибисов, с мольбой обращаясь к кому-то, ктораспоряжался его жизнью, его судьбой, и уже смутно видел, куда идет, - толчкамиколыхались перед закрытыми глазами очертания танков в светло-лиловой пустоте.

– Стой, Чибисов! Ложись! - прозвучала, как удар поголове, команда Уханова. - Немцы!..

Оглохнув от молотообразных ударов крови в затылке, Чибисовспоткнулся двумя ногами обо что-то твердое, точно капустный лист хрустнувшее,упал лицом вниз, в поземку, суматошно приподнялся, ничего не соображая: впередикакой-то свет, расплываясь пятном, мигнул, замельтешил сквозь влагу век. А там,на бугре, над степью выросли невнятные белые фигуры и зыбко закачался темныйсилуэт машины.

Потом, охолонув его всего, донесся откуда-тоиспуганно-грозный оклик на чужом языке:

– Вер ист да? Хальт! (1)

"Вот они!" - вспышкой мелькнуло в сознанииЧибисова, и, отползая, он обезумело рванул неощутимыйпальца____________________ (1) - Кто там? Стой! ми затвор автомата, но мигомчья-то рука клещами схватила его за плечо, и в ухо - свистящий шепот:

– Стой! Не стрелять! Сюда! За танк! Куда раком пополз?Вправо, вправо, ну?

Уханов, лежа рядом, изо всей силы толкал его в плечо. Тогдаон послушно пополз на животе куда-то вправо, всхлипнув горлом, опасаясьвзглянуть вверх, загребая в валенки, в рукавицы снег, и тут снова пронзил слухчужой оклик:

– Хальт!

И оглушающе прогремела автоматная очередь, взвизгнула вушах, сверкнула резкими огнями. Затем разящий, всеоголяющий свет всталбеспощадно над степью. Несколько секунд пышно развернувшийся этот свет плыл вподнебесье, и в течение нескольких секунд одно и то же повторялось в мозгу Чибисова:"Видят нас, видят!.. Сейчас подбегут - и выстрелить не успеем!"

– Лежи, тихо! Что бормочешь? Псалмы поешь, что ли? -как через толстую подушку дошел до него голос Уханова.

– Немцы!..

– Лежи, говорят! Ты что лазаря запел, папаша?

Снег нестерпимо сиял. Чибисов с тоской, обмирая, поджалноги. Там, за ногами, упавшая ракета догорала на снегу, в десяти метрах позадитанка, за которым, оказывается, вплотную лежали они. Ракета, шипя,разбрызгивалась возле ног бенгальским огнем, осыпая искрами серую броню танка,застывшую уродливую толщу гусениц, синевато освещала короткое обледенелоебревно с торчащим вверх сучком с фосфорической искоркой на нем - бревновиднелось как раз на том месте, где споткнулся и упал на хрустнувшее Чибисов:это был труп немца танкиста.