Ветер перемен - Андрей Колганов

Лашевич не стал выступать в поддержку Пятакова, но при голосовании, как и Георгий Леонидович, высказывается против. В результате мои тезисы одобряются Президиумом ВСНХ одиннадцатью голосами при двух против и одном воздержавшемся (это был Гольцман).

Пока члены Президиума расходятся, продолжаю сидеть, потихоньку поглаживая котенка, который у меня на руках успокоился, сочтя, что нашел достаточно уютное место. Внимательный взгляд Феликса Эдмундовича, устремленный на меня, кажется, намекает, что разговор еще не окончен. Петр Алексеевич Богданов, покидая зал заседаний, решил осведомиться насчет судьбы брата нашего меньшего:

– Что с ним дальше делать будете? На улицу снесете?

В ответ произношу задумчиво:

– Где-то (ага, где-то! – в еще не написанном «Маленьком принце» вычитал!) мне приходилось слышать замечательную фразу: «Tu deviens responsable pour toujours de ce que tu as apprivoisen» («Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил»).

Богданов, великолепно владевший немецким, английским и французским языками, едва заметно морщится в ответ на мой варварский прононс, но реагирует вполне благожелательно:

– Действительно, хорошая фраза. Надо будет запомнить.

Подождав, когда все члены Президиума ВСНХ разойдутся, и отпустив секретаря, Феликс Эдмундович пригласил меня к себе в кабинет. Устроившись за столом, он довольно долго молчал, а затем медленно проговорил:

– У меня такое впечатление, Виктор Валентинович, что вы не до конца высказали, что вас волнует. Я не прав?

– Почему же, у вас верное впечатление, – подтверждаю его догадку, продолжая поглаживать котенка, все так же уютно покоящегося у меня на руках. – Моя речь в некоторых местах сбивалась на чересчур общие слова, потому что конкретика могла быть воспринята… не лучшим образом. Не хотелось бы, толкуя о самых болезненных проблемах, сдавать козыри на руки оппозиции. Скажем, призыв к режиму экономии, к рационализации производства и тому подобному совершенно справедлив, но, между нами говоря, никак нельзя обойти вопрос о том, что заметных успехов на этом пути пока не видно.

Дзержинский реагирует на эти слова немного нервно:

– Я уже не один год толкую об этом. Принято немало резолюций и насчет качества, и насчет режима экономии, и о борьбе с накладными расходами, и о прочем в том же духе, но дело едва-едва движется. Может быть, вы подскажете, каким волшебным способом можно столкнуть этот воз с мертвой точки?

– Мне известен только один способ, – высказываюсь в ответ с полной категоричностью, – на который может рассчитывать социалистическое государство в решении таких проблем. Мы должны опереться на самую широкую инициативу снизу, вовлечь в это дело массу рядовых рабочих и специалистов.

– Дорогой ты мой… – В голосе председателя ВСНХ прорезаются иронические нотки (сразу вспоминается знаменитое ленинское «батенька…»). – И на сей счет говорено уже сверх всякой меры, и резолюций написан целый ворох. И сам я чуть не на каждом собрании о том говорю – да вот сдвигов нет. Ни хозяйственники, ни профсоюзы как-то не загораются желанием взвалить на себя этот груз. Толкую, что хозяйственник не может решить своих задач, не сумев привлечь рабочих, – они согласно кивают, а воз и ныне там.

– А чего вы хотели, Феликс Эдмундович? Если все экономические проблемы решать путем нажима сверху – руководящие органы давят на хозяйственников, те в свою очередь на рабочих, – то откуда здесь взяться инициативе? Потому и оживить производственные совещания толком не удается: поговорить-то о насущных вопросах на них можно, а дальше что? Так ведь на пустую говорильню никого и не затащишь – ни рабочих, ни специалистов, ни хозяйственников, сколько ни взывай к пролетарскому сознанию одних, профессиональной гордости других и партийной совести третьих. – Одним этим критическим выпадом, конечно, ограничиваться нельзя, и под конец своей тирады выдаю нечто более конструктивное: – Если мы хотим действительно пробудить инициативу, то рабочих надо заинтересовать. И не одним только рублем, хотя и здесь надо навести порядок. А то у нас вместо заинтересованности получается перетягивание каната: хозяйственники ужесточают нормы и срезают расценки, а профсоюзы упираются. Всерьез же вопросами производительности, качества и рационализации производства не занимаются ни те ни другие.

– Заинтересовать, заинтересовать… – бурчит Дзержинский. – Это всего лишь слова, и гораздых такие речи вести предостаточно. А что вы по делу предлагаете?

– Во-первых, привязать заработки и рабочих, и специалистов, и хозяйственников к конкретным показателям роста качества и снижения себестоимости. – Ответы у меня уже давно готовы. – Во-вторых, дать рядовым работникам определенные права в решении вопросов на местах, и вот уже эти права соединить с ответственностью, в том числе и рублем. Когда и у рабочего, и у спеца, и у хозяйственного руководителя будет право – у каждого на своем уровне – принимать решения и отвечать за них, вот тогда и инициатива проснется.

– Красиво излагаете, Виктор Валентинович. – Мой начальник глянул на меня со своим «фирменным» прищуром. – Но как ваши прекрасные идейки пощупать, так сказать, во плоти?

– Вы знаете, что делается на Брянском паровозостроительном? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Это на «Красном Профинтерне»? Кажется, у них была какая-то свара с Цекпрофсожем и руководством ГОМЗы… – Председатель ВСНХ немного мрачнеет.

– Эх, Феликс Эдмундович, Феликс Эдмундович! – качаю головой. – Свою же статью о хозрасчетных бригадах позабыли! А в них все дело. Что же до свары, так чиновникам – что из главка, что из профсоюза – не по нраву, когда брянцы своими успехами отсвечивают, и на этом фоне неблестящее положение на других заводах становится особенно заметным. На «Красном Профинтерне» в этом году, сразу вслед за коломенцами, освоен выпуск новых пассажирских локомотивов СУ (причем они и в проектировании принимали участие), начинается выпуск усовершенствованного грузового паровоза ЭУ, в строительстве паровозов освоено применение электросварки, заканчивается строительство цеха большегрузных вагонов, готовится выпуск вагонов для электропоездов, за счет средств завода работает вечерний рабочий техникум, а буквально на днях брянцы выступили с инициативой организовать на базе своего завода институт транспортного машиностроения. И при всем этом за прошедший год себестоимость продукции они сократили на семнадцать процентов и почти на четверть подняли выработку. Практически исчез брак!

– То-то, смотрю, за них Ян Эрнестович так вступился, – задумчиво произнес Дзержинский.

– Еще бы наркому путей сообщения за них не вступиться! Поставки паровозов выросли, объем и качество ремонта локомотивов и вагонов – тоже…

Однако что-то я увлекся. Надо ведь и еще кой-какие серьезные проблемы обсудить. Среди них есть весьма болезненный для моего собеседника пункт.

– Феликс Эдмундович! – прерываю его размышления. – Тут еще ряд вопросов есть, которые носят очень острый характер. Нам ведь нужно не только чтобы были построены новые заводы. Нужно, чтобы из России нэповской стала Россия социалистическая.