Ужас глубин - Карен Трэвисс

И эта чертова штука, рация, — от нее чесалось ухо.

— Мы должны явиться к какому-то лейтенанту Хоффману, — сказал Чо. — В крепость.

— А где мы сядем? — спросил Бай.

— Там, где сможет сесть вертолет. На Анвегад напали инди.

— Думаю, солдаты там не говорят по-песангски.

— Нет.

— Да, это будет забавно…

— Они просто покажут нам, куда идти, мы будем искать врагов, а потом покажем на карте, где враги, или убьем их. — Чо пожал плечами. — Сколько слов тебе для этого нужно?

Бай до сих пор не задумывался о том, что ему придется убивать врагов. Ему никогда не приходило в голову, что у него не хватит на это духу, потому что он убивал коров и овец, когда было нужно. И ему казалось, что гораздо тяжелее лишить жизни ничего не понимающее, ни в чем не повинное животное, чем человека, готового прикончить тебя, если ты не выстрелишь первым. Когда настанет час, он не растеряется. Отец говорил, что в этом нет ничего особенного.

— Вон Анвегад, внизу! — Голос, раздавшийся из динамика, был едва слышен из-за шума вертолета. Пилоту приходилось кричать. — Посмотрите на юг — там завод по переработке топлива, занятый инди. Из-за обстрела придется сесть с северной стороны крепости. Дальше вы пойдете пешком.

— Просто возьмем и войдем в крепость?

— У вас есть рация. Свяжитесь с фортом, сообщите свои позывные, чтобы вас не пристрелили.

Бай слышал, что солдаты КОГ часто пользовались одним словом, когда были испуганы, удивлены или огорчены — в общем, для выражения сильных чувств. Оно могло означать все, что угодно.

Они говорили «черт».

— А… черт! — воскликнул Бай.

Вертолет сел на выступе, на котором едва хватало места для того, чтобы солдаты вылезли и вытащили свои вещевые мешки. Затем он улетел, и они остались одни, глядя в затянутые дымом фиолетовые сумерки на дикий пейзаж, напоминавший им родину. Крепость представляла собой черный силуэт, явственно виднелись два гигантских орудия.

По крайней мере, они видели, куда идти. Они начали спускаться по камням.

Чо поднял руку, давая сигнал остановиться:

— Слышите?

Бай слышал — шуршание гравия, как будто во тьме кто-то полз. Инстинкт приказал ему схватиться за мачете. Шестеро песангов устроились среди камней в ожидании неизвестного, но Бай не был уверен в том, что к ним приближается враг. Однако он приготовился взмахнуть клинком.

«Ботинки». Эти идиотские, шумные, неуклюжие солдатские ботинки. Он слышал, как скрипят кожаные ремешки и шуршит о камень металл.

«Это солдат, такой же как я».

Затем сильная вспышка на миг осветила небо. Прямо над Баем застыл человек в полном солдатском снаряжении, готовый наступить на него. Бай успел рассмотреть рыжие волосы и лицо, покрытое голубыми узорами. Он чуть не закричал. Он никогда не видел ничего подобного.

— Чтоб тебя! — произнес человек. — Я едва в штаны не наложил из-за вас. Вы, маленькие засранцы, совершенно бесшумно двигаетесь.

Баю не хватало познаний в чужом языке, для того чтобы сообщить рыжеволосому гиганту с татуировками, что он сам едва не обгадился от страха. Он отдал честь, потому что не знал, что еще делать.

— Рядовой Бай Так, сэр, — сказал он. — Мы песанги. Шесть песанги. Вы хотите помощь?

— Хотим, черт побери, да еще как, сынок. Пошли. Пошли, познакомитесь с командиром. Кстати, я Пад. То есть рядовой Салтон. — Он развернулся, повел их вниз по склону и ухмыльнулся, взглянув на мачете Бая. — А это правда, что, после того как вы вытащите нож из ножен, вам запрещается прятать его, пока вы не снесете кому-нибудь голову?

Бай понимал большую часть из того, что говорил Пад, но составить вразумительный ответ было гораздо сложнее. Он просто сделал то, что все делали при встрече с дружественным иностранцем. Он ухмыльнулся ему в ответ.

— Черт, вижу, вы любите свое дело, — произнес Пад. — Значит, мы с вами поладим.

Я могу иметь дело с Хоффманом. Он не будет мне лгать — просто не умеет. Он слишком большой фанатик правды. Думаю, ему нравится, что правда шокирует людей. И он знает, что, пока он является открытым поборником правды, никто не станет обременять его опасными секретами.

Капитан Миран Треску в речи, обращенной к недовольным гражданам его бывшего государства и объясняющей его союз с полковником Виктором Хоффманом

«КВ-80», следующий за флотом бродяг, к западу от Вектеса, наши дни, через пятнадцать лет после Прорыва

— Ну что, если никто из вас не желает ему отвечать, я сама с ним поговорю, — предложила Геттнер. — Однако они уже поняли, что мы не спасательный вертолет.

Дом прислушался. Голос, звучавший в его наушнике, показался ему знакомым, и взгляд Маркуса подтвердил его догадку. Это был человек, с которым они разговаривали из рубки «Верного Эдди».

— Я с ним побеседую, — произнес Маркус. Он сделал вдох и нажал на кнопку. — Это сержант Феникс. Помнишь меня?

— Здорово, солдат. Заглянули нас обстрелять? Или на этот раз нам остерегаться подлодок? У вас столько возможностей!

— Вам нужно остерегаться тех, кто потопил ваш крейсер. С кем я говорю?

— Меня зовут Лайл Олливар. Помнишь того парня, которого вы отправили на дно после того, как заключили с ним сделку? Я его преемник. Люди захотели, чтобы ими командовал кто-то менее доверчивый.

— Ладно, хватит мериться, у кого длиннее. Вы знаете, что такое Светящиеся?

— Мы слышали это слово.

— Они потопили у нас несколько судов. И у вас тоже. При виде этих тварей Саранча бежала, наложив в штаны. Вы знаете, насколько все серьезно?

— Прекрасно знаем.

Дом взглянул на Бэрда. Неужели они уже слышали о катастрофе на буровой? И если да, понимают ли они, что там произошло на самом деле? Из намеков и отрывочных сведений, полученных от островных бродяг, они мало что могли узнать, а взломать шифр рации КОГ им не под силу. Бэрд только пожал плечами.

— Нам надо поговорить, — сказал Маркус. Он махнул Дому и одними губами произнес: «Свяжись с Хоффманом»! — Только серьезно. Я могу спуститься к вам.

Олливар помолчал несколько мгновений.

— Без оружия.

— Если вертолет с пулеметами у вас не считается, то да, без оружия.

Дом связался с Центром и яростно затряс головой, глядя на Маркуса: «Ты сошел с ума! Не делай этого». Затем отошел в дальнюю часть отсека, чтобы бродяги не слышали его:

— Центр, это Сантьяго. Мне нужно поговорить с Хоффманом.

Маркус продолжал переговоры. Дом решил, что это напрасная трата времени, но Маркус всегда делал все по правилам — по крайней мере, сначала. Он обязательно давал подонкам последний шанс. Возможно, это было и правильно. На каждого ублюдка, убивавшего товарищей Дома, приходилось гораздо больше обычных жалких неудачников, или невезучих вроде Диззи, или в общем-то неплохих людей, как те, что помогали Марии долгие годы, прежде чем черви захватили ее в плен.