В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс

— Почему? — Причин было много, но ни об одной из них он не мог сказать Холли. И не самой последней в их ряду было то, что он понятия не имел, откуда взять на это силы.

— Нет другого времени, кроме настоящего, — добавила Холли.

Мэт остановил ее руку.

— А сколько сейчас времени? Боже мой! — Он вперил взгляд в часы над плечом Холли. Она тоже обернулась и посмотрела на них:

— Еще только шесть часов.

— Уже шесть. Уже!

Холли резко отодвинулась от него:

— Только не говори, что тебе уже пора.

— Мне надо успеть на самолет.

— Он же улетает только после обеда.

— Мне нужно собрать вещи.

— Ты хочешь убежать от этой ситуации, так ведь?

— Да.

— Почему?

— Прости, я негодяй, но после такой ночи я эмоционально истощен, и ждать от меня проявлений чувств бесполезно.

Но убедить в этом Холли было нелегко.

— К тому же я английский негодяй, а это еще хуже, англичане этим славятся.

— Я сделала что-то не так?

— Да все в порядке, — сказал Мэт. — Все в порядке. Правда.

— Тогда почему ты так торопишься убежать?

— Я не тороплюсь. — Мэт беспокойно заерзал на постели. Ему отчаянно хотелось в туалет, но он не представлял, как в этой ситуации он, голый, вылезет из постели и заковыляет в уборную: жалкое зрелище! — Хотя нет. Ты права, тороплюсь. Но это совершенно не связано с тобой. — Он снял руку Холли со своей груди и сжал ее. — Мы отлично провели время, развлеклись…

— Провели время? — воскликнула Холли. — Развлеклись?

Мэт не понял, что такого обидного он сказал.

— Так вот что это для тебя! — Даже при таком тусклом освещении было видно, как потемнело лицо Холли. — Ты просто провел со мной время!

— Ну да… — сказал Мэт. — Я думал, ты этого хочешь.

— Ты думал, я хочу поразвлечься?

— Да…

— Я отношусь к тебе серьезно, Мэт. И хочу, чтобы ты это знал. Если ты считаешь, что я прыгаю в постель с каждым встретившимся мне мужчиной, то ошибаешься. За кого ты меня принимаешь?

— Ну… за свободную, раскованную, активную женщину, — отважился дать ей определение Мэт. — За настоящую американку из Нью-Йорка.

— Я из Орегона.

— Правда? Никогда там не был…

— Итак, я свободная, раскованная, активная женщина, от которой можно просто так уйти утром, потому что тебе так удобнее?

— Холли, мне и в самом деле надо успеть на самолет. Ты же с самого начала знала, что все это временно. — Мэт развел руками в поисках слов поубедительнее. — Я знал, что, что бы я ни сделал, ты все равно обидишься.

— И все же я не понимаю, в чем здесь сложность. — Холли сложила руки на груди. — Мы могли бы опять заняться любовью, потом позавтракали бы вместе. Я бы сделала фруктовый салат. Пожарила бы яичницу. Может быть, даже испекла бы блины. И мы разошлись бы с хорошим чувством. Не понимаю, почему ты вдруг так изменился!

— Я бы поел блинов…

— Засунь их знаешь куда?!

Мэт убрал локоть и тяжело опустился на постель.

— Все дело во мне, Холли. Ты здесь ни при чем.

— Когда так говорят, имеют в виду, что дело во мне, а не в тебе. Понятно излагаю?

— Причиной тут то самое чувство вины. Устаревшее и вышедшее из моды. Я не могу заниматься с тобой любовью, потому что чувствую себя кругом виноватым.

— Виноватым? — выпрямилась Холли. — Перед кем?

— Да перед всеми. А больше всего перед одним человеком.

— Каким человеком? Мы же с тобой свободны, разве не так?

— В общем да… Просто утром все воспринимается по-другому, ты же знаешь.

— Не знаю. Это по-твоему так. Но я, ложась вчера спать, была свободна, и… — Холли показала свой средний палец, — сегодня утром я все еще свободна. Таким образом, у тебя есть возможность…

— М-м-м-м…

— Ты что, не свободен?

— Все зависит от того, что ты вкладываешь в это понятие.

— В это понятие я вкладываю жену, двоих детей и загородный дом.

— В таком случае, я свободен. Официальных обязательств у меня ни перед кем нет.

— Но у тебя кто-то есть?

— Э… — Как бы было хорошо очутиться сейчас на улице уже одетым, а не лежать голым в постели под неотрывным взглядом Холли, прожигающим его насквозь, как лазерный луч!

— Я все время чувствовала, что ты чего-то недоговариваешь. — Произнеся это, она презрительно вздернула кверху нос.

Женщины нюхом чувствуют обман, как кошки за километр чувствуют запах жареной курицы. Вся сложность в том, что, как понял Мэт, они часто предпочитают его не замечать. Кошки находят ни в чем не повинную курицу и, повинуясь инстинкту, нимало не сомневаясь, немедленно отгрызают ножку. А женщины, пока это в их интересах, старательно не замечают даже самый сильный и навязчивый дух лжи. Успокаивая себя разными доводами, они годами ждут своего часа, чтобы отгрызть ножку, причинив наибольшую боль.

Нос у Холли задрался еще выше:

— Это как-то связано со свадьбой Марты?

— Да.

— И с твоим интересом к подружке невесты?

— Да.

— Так, значит, у тебя есть женщина?

— Да.

— Поэтому тот парень и ударил тебя?

— Да.

— И ты ее любишь?

— Да.

— А она тебя любит?

— Не имею ни малейшего представления.

— Что же ты делаешь в моей постели?

— Порчу то, что могло бы стать хорошей дружбой.

Холли скользнула вниз в постель и натянула простыню до самого подбородка.

— Тебе лучше уйти, Мэт.

— Верно, — согласился Мэт и подумал, как бы ему все-таки дотянуться из постели до своей одежды, а затем добраться до двери и при этом не выглядеть последним подонком.

Справа и слева от Дэмиена было по одному громиле. Подхватив под локти так, что ноги у него еле касались земли, они лихо протащили его через все здание аэровокзала. Еще один тащил Дональда, теперь уже надежно упрятанного в портплед.

Толпа пенсионеров, голубевшая своими выглядывающими из-под панам волосами, расступалась при их приближении, и Дэмиен подумал, замечают ли эти старички ужас на его лице, а если замечают, то почему ничего не делают. На минуту пришла в голову мысль, не закричать ли ему, но и в этом своем обездвиженном состоянии он предпочел сохранить видимость достоинства.