Призраки не умеют лгать - Анна Сокол

В комнату ворвался свежий воздух. Демон упал перед девушкой на колени, качнувшийся в их сторону огонь опалил спину и затылок. Зашипели подошвы ботинок, капюшон на куртке вспыхнул. Один из языков пламени затанцевал на кудрявых волосах девушки, и он затушил его голыми руками.

Входная дверь была открыта, создавая дополнительную тягу в обратную сторону, не будь этого, волна пламени спалила бы их обоих. А так только ожоги и горящая куртка.

Лёгкие отказывались вдыхать раскалённый воздух, перед глазами плясали цветные пятна, тело с правой стороны онемело. Последним усилием, продиктованным скорее упрямством, чем желанием что-то делать, Демон поднял девушку, его тут же качнуло в сторону окна. Он не сопротивлялся. Ударившись об узкий подоконник, он разжал руки. Лена вывалилась на улицу. Сам Дмитрий кувырнулся следом. Прямо на неё.

От летящих искр шипел снег. Последнее что Станин запомнил, это нереальное в своей величественности движение стены. Она качнулась и стала отчаянно медленно приближаться. Ошмётки рубероида с крыши, шевелились, будто рваные тряпки. Блестели осколки. Это он запомнил, а то, как закрыл своим телом Лену, уже нет.

Я открыла глаза и счастливо вздохнула. Это был не сон. В поле зрения попал чуть приподнятый уголок рта и подбородок, заросший рыжеватой щетиной. От воспоминаний о вчерашнем вечере захотелось спрятаться с головой под одеяло. Что я и сделала. Но увиденное там заставило ойкнуть и тут же вылезти обратно. Ночь с мужчиной — это одно, а свет дня — совсем другое.

Крепкая рука обхватила меня за талию и прижала к себе. Из-под прикрытых век сверкнули светлой сталью глаза.

— Привет, — сказал Демон.

Тёплые пальцы медленно прошлись вдоль позвоночника, и я тут же выгнулась ему навстречу. Кто бы ещё пару месяцев назад сказал, что во мне есть это. Наверное, в каждой женщине есть, нужен лишь правильный мужчина, чтобы разбудить.

Не удержавшись, я коснулась губами груди, на которой ещё минуту назад лежала. Настал его черед шумно вздыхать, ладони сжались на моей талии, по телу прошла дрожь предвкушения. Какая разница, день или ночь. Мои пальцы пробежалась по животу, и он сжал зубы.

— Лена, — сколько эмоций в одном слове.

Рука наткнулась на шершавую инородную поверхность повязки, и я со стоном отодвинулась.

— Врач не велел тебе напрягаться.

— Да неужели, — его ладони вернули меня на прежнее место. — После вчерашнего как-то поздно беспокоиться, не находишь? — он притянул меня к лицу. — Хотя… — губы изогнулись в ленивой улыбке, — я не против полежать спокойно. Тебе доктор двигаться не запрещал.

Идея была более чем хорошая, кончики пальцев предвкушающе закололо. Вчера было не до изысков. Компьютер выбрал именно этот момент, чтобы требовательно пискнуть полученным сообщением. Я со стоном уронила голову, раньше волосы бы полностью закрыли ему лицо. Теперь маленькие колечки обрамляли голову аккуратной шапочкой. У Дмитрия за последние пять дней уже успел вырасти светлый, словно присыпанный пеплом, ёжик. Стилист над нами поработал один. Огонь.

Станин приподнялся, поморщился от боли в боку и, не стесняясь наготы, прошёл к компьютеру. Я наблюдала, как он двигался, как осторожно ставил ногу, и чувствовала восхищение и возмущение одновременно. Восхищение тем, как он с такими ранами вытащил из горящего здания меня и выбрался сам. Возмущение относилось к тем, кто заставил его пройти через это. Они не имели права. Руки, как всегда, стоило подумать о Владе, сжались в кулаки.

Дмитрий читал электронные письма и хмурился.

— Знаешь, — я потянулась, — так нечестно. Ты всё ещё на больничном, ты должен лежать в постели, а я, надев фартук, варить куриный бульон.

— Считай, что уже выписался, — буркнул он, и что-то в его голосе заставило меня приподняться в тревожном ожидании, — Варанова подала на меня жалобу в корпус внутренних расследований.

— Почему? За что? — я села, коснувшись голыми ногами холодного пола — ковров у Станина дома не было.

— За неоказание помощи, — он обернулся. — Её муж умер от атаки блуждающего в присутствии псионника.

— А то, что он пытался тебя убить, не счёт?

Я встала, его глаза пробежались от кончиков пальцев ног до груди, где и задержались. Очень хотелось завернуться в одеяло, но я сдержалась, главным образом видя его неприкрытое восхищение.

— Совершенно. Мы призваны защищать таких, как он, убийц, и личность жертвы значения не имеет. Предварительное слушание сегодня, через два часа. Наше отсутствие не препятствует рассмотрению дела. Предлагаю сходить, — губы изогнулись в улыбке, — но если ты хочешь надеть фартук… — он поманил меня пальцем.

И я пошла. Снова раздался сигнал входящего сообщения, но Демон не повернул головы к монитору. Мы извлекли урок из случившегося, отпущенное время в любой момент может закончиться, и тратить его попусту преступно.

Перед третьим конференц-залом было многолюдно, в коридоре толпились псионники, свидетели, пострадавшие: мрачная Авдотьевна и Ната с Бориславой. Взгляды, которыми меня одарили женщины, были далеки от дружелюбных. Первым вызвали Станина, оставив меня томиться в ожидании.

Подошедший Гош коснулся руки и сочувственно спросил:

— Ты как?

— Нормально, — я пожала плечами. — А ты? Эми? — на последнем имени голос дрогнул.

— Тоже в норме. Эми молчит, но и того, что наговорила Палия, хватит за глаза.

— Порфийя — на самом деле преступница?

Имя, которое носила монашка в миру, упорно не желало ассоциироваться с тем, кого я знала в обители.

— И да, и нет, — парень отвёл меня в сторону. — Тридцать лет назад двое влюблённых студентов развлекались в душе. Парень поскользнулся и неудачно ударился виском. Девушка пропала. Её искали, но так и не нашли. Знаешь, что самое смешное?

— А в этом есть что-то смешное?

— Ну, — Гош смутился, — Ивантор Троев, так звали любовника, так и не вернулся. Иначе бы её и толстые стены не спасли.

— Что теперь с ними будет?

— Палия потребовала суда мёртвых, — он выдохнул. — Сколько ни уверяли её, что это бесполезно, ни в какую. Очень трудно смириться с тем, что потеряла тридцать лет жизни. А с Эми, — голос стал жёстким, — ничего не будет. Максимум — сошлют в Инатарские горы бункер охранять, будет в одной тюрьме с блуждающими сидеть. Псионниками, даже такими, не разбрасываются.

— Ты её больше не увидишь, — подошедший Илья приподнял меня и крепко обнял, совсем как в детстве.

Руки были перебинтованы от кончиков пальцев до локтей. Ими он растаскивал горящие доски, чтобы вытащить нас со Станиным. Повезло, что большей частью дом рухнул в противоположную сторону, а нас всего лишь накрыло обломками дощатой кухни-террасы, пристроенной позднее. Из-под брёвен сруба было бы некого вытаскивать, только трупы.