Похороны ведьмы - Артур Баневич

Он на четвереньках перелез через обгоревший деревянный подоконник и осторожно спустился на ноги. Парень нисколько не преувеличивал. То, что здесь произошло, действительно было страшно.

Комнаты – все без исключения – выглядели так, словно по ним пронесся ураган с молниями. Собственно, не было смысла бродить среди разбитых горшков, разломанных столов и стульев, рассыпанных гвоздей и осколков стекла, которых здесь было в избытке, хоть и неизвестно, откуда они взялись. Он мог здорово изрезать ноги и все равно не найти ничего полезного. Все доступные помещения опустошены. Все недоступные такими и останутся. Без отмычки он даже не пытался мериться силой с запертыми наглухо дверями. Здание прекрасно защитили, даже хорошо вооруженным агентам конкурентов здесь, пожалуй, нечего было искать.

Он начинал понимать, что случилось. После катастрофы, которую защитная система восприняла как нападение, дом захлопнул все, что мог. И поджег остальное. Магически, постепенно усиливающимся огнем, который позволял выбраться людям, но неизбежно уничтожал все, что надлежало уничтожить в случае нападения шпионов. Дебрен знал, что существуют методы, позволяющие превратить в пепел не только секретные книги, палочки, амулеты и чаропроводы, но и слитки металла. Здесь, к счастью, не было необходимости мучиться над уничтожением каких-либо слитков. Хватило обычного холодного огня, который не сжег до конца даже деревянные щепки. Поэтому дом сохранился. Дом – и тепло.

Тепла было немного, но все равно приятно бродить меж струек дыма и кучек свежего пепла. Дебрен перестал мерзнуть. Дрожал и щелкал зубами, но не замерзал.

Потом он нашел котелок. Небольшой, размером со шлем. Котелок провалился в отверстие суперсовременной кафельной печи, покрытой металлическим листом, благодаря чему его содержимое не вылилось, а вихрь взрыва не выдул из печи жара. Под крышкой оказалась теплая каша со шкварками и мясом.

Дебрен проглотил почти три кватерки[17], прежде чем понял, что делает. Если бы в котелке булькал жидкий свинец, он выпил бы жидкий свинец. Он вообще сделал бы все, лишь бы почувствовать тепло в желудке.

Печь все еще держала жар. Дебрен засунул котелок внутрь, залез на лист и свернулся клубком. Ему захотелось мурлыкать от удовольствия.

Он выжил. Поглощал тепло и возвращался в мир.

* * *

Труп был пробит навылет черенком от грабель. Кажется. Он лежал там, где когда-то находились ворота от овина, поэтому обгорел довольно сильно. И труп, и черенок. Впрочем, не настолько сильно, чтобы оставить возможность сомнения. То, что вылезло около позвоночника, не было ни сломано, ни крепко обожжено, а выглядело почти точно так же, как в тот момент, когда его всадили в кишки жертвы. Никакого острия, округлый, не заточенный конец. У кого-то была немалая сила, чтобы так…

Наевшись, Дебрен смог задействовать легкое разогревающее заклинание. Однако сейчас ему стало холодно. Он предпочитал бы не встречать существо, которое так вот запросто проткнуло взрослого мужчину тупой жердью.

Он огляделся. Солнце уже окончательно скрылось за горами, на снегу лежали тени, отбрасываемые деревьями в свете луны. Паршивое дело. Тучи ушли на запад вместе с солнцем, открыли звездное небо. Ночь будет холодной. Может, и безветренной, но морозной, как в Совро. Скверно. Если ему не удастся разжечь огонь в печи, до полуночи не дожить, а уж до рассвета – тем более. Впрочем, опасность не столь велика: каша придала ему сил, а располагая силой, он так или иначе в конце концов высечет огонь. Однако разжечь огонь в печи – это одно, а вот поспать спокойно хоть пару клепсидр – совсем другое. За овином он нашел только несколько сухих полешек, остальное сгорело вместе с домом. Для большого огня в печи этого было мало. Не имея, чем укрыться, он вынужден был залезть на печь и спать на металле. Будет жестко, но не в жесткости проблема. У железа есть пренеприятнейшее свойство быстро нагреваться и столь же быстро остывать. Дебрен прекрасно понимал, что его будет попеременно то припекать, то охлаждать, но не знал ни одного заклинания, которое помогло бы поддерживать постоянную скорость горения засунутого в печь дерева. Что делать?

Он перебросил дрова в дом через окно и просканировал окружение. Как и следовало ожидать, это была пустая трата энергии. Вокруг станции все аж вибрировало от магии, как на телепортодроме. В кустах могли кишмя кишеть злобные чародеи, чудовища и обвешенные амулетами бандиты, а он не имел бы об этом понятия. Умнее было просто кинуть вслепую камень. Только здесь, как на беду, камней-то как раз и не было. Хотя…

– Ольрик!

– Чего? – Из-за перил увенчивающего башню помоста выглянула голова в меховой шапке. – Ты еще здесь? Убирайся! Тут частная территория, посторонним вход запрещен!

– Брось какую-нибудь попону!

– Я тебе брошу!

– Ну хотя бы кремень!

– Чтобы ты меня вместе с башней изжарил? Хитер гусь, однако!

Ну что ж, для успокоения совести надо было попытаться. Собственно, уже можно возвращаться на кухонную печь. Он не мог забыть о том, что обнаружил около овина.

– Ольрик! Там лежит насквозь пробитый палкой человек!

– Думаешь, не знаю? Отсюда все видно! Бамбоша тоже. Верно, башня не низкая.

– Что с ним случилось?

– Узнал, что какой-то большой начальник летит к нам с визитом, вот и побежал снег расчищать, упал и на черенок наткнулся! Зачем такие глупые вопросы? Глаз, что ли, нет?! Сирена его убила, думаю, это видно? Нет?

– Так вот запросто?

– Нет, не запросто! Сначала они дрались так, что аж овин дрожал. Крблик уже оттуда не вылез. А потом Бамбош с сиреной перед воротами фехтовал. И наверняка убил бы ее, потому что она здорово хромала, а Бамбош ловко топориком размахивал, но у нее узлы развязались. Ну и она так его хватанула, что страшно сказать.

– Узлы? Что за узлы?

– Обыкновенные. Веревочные. Когда она сюда приперлась, мы ее ловко заговорили, а Крблик подскочил сзади… ну, в этом-то он мастак был, мерзавец… ну и ей по лысой башке доской дал. Она аж треснула, доска-то. Оглушил уродину, она и не пикнула.

– Гостеприимные вы люди, черт побери, ничего не скажешь! Чем хата богата, тем оглушаете и связываете.

– Только чудовищ. Но связали ее скверно. Потому что, во-первых, веревка под конец порвалась, а во-вторых, руки у нее были спереди связаны, она у них там в овине вырвалась и за черенок схватилась.

– Можно узнать, почему в овине?

– О том же самом я Бамбоша спросил. Так он сначала обругал меня по-черному, а потом велел задницу на башню уносить. За что его справедливо, хоть, возможно, слишком сурово, Бог тут же и покарал. Если б они меня с собой взяли, то втроем мы бы с сиреной управились.

– Насколько я понимаю, мэтра Гануса с ними тоже не было?

– Прыткий ты для чудовища, который ни штаны сшить, ни огня высечь не умеет. У мэтра голова кружилась, и он крепко от несчастного случая поглупел. С этим сирене тоже повезло. Он бы нормально такую бабу заклинанием уложил. Она б и пальцем не шевельнула. Это большой чародей, ого-го. Киснет тут у нас со своим талантом. Ну а сегодня очень хреново себя чувствовал. Не хочу говорить о покойниках плохо, поэтому не скажу, что виноват во всем Бамбош. Однако, думаю, это его вина. Вначале он что-то в трансфере накрутил. Из-за этого, вероятно, халупа в щепки обратилась, а мэтр Ганус поглупел.