Торнан-варвар и жезл Тиамат - Владимир Лещенко

(Не зря же в древности служителей Великой Матери лишали подвесок девичьей радости: пусть не отвлекаются от благочестивых мыслей.)

Когда ей стукнуло семнадцать, она зазвала к себе в келью храмового привратника Врайна – симпатичного и доброго, хотя и глуповатого парня, способного поднять одной рукой любую из девушек в полном вооружении. И сообщила, указав на большой кувшин крепкого вина, заранее ею заготовленный, что, когда она напьется этого вина и уснет, он может располагать ее телом как ему вздумается. Но чтобы к моменту, когда она очнется, его тут не было.

Проснулась она наутро, с дикой головной болью и рядом с похрапывающим Врайном. И, что огорчило ее больше всего, по-прежнему девственницей. Как выяснилось, ее «избранник», оробев от такой решительности, решил принять немного для храбрости, затем еще, затем вошел во вкус и в итоге не выполнил порученного ему дела.

Девственности она лишилась лишь полгода спустя, проиграв ее в самом прямом смысле в кости на одном из захолустных постоялых дворов…

А до того пережила нахлынувший ужас и осознание содеянного, стоя над еще теплым телом первого убитого ею человека – грабителя, что, размахивая дубиной, пытался отнять у обитательниц провинциального бедного храма священные серебряные подсвечники, единственное ценное, что там было. Но она стиснула зубы и решила не отступать, ибо отступить значило обессмыслить не только свою жизнь, но и эту смерть.

Потом было много чего – путешествия по Кильдару и за его пределами, уход из стражи, Феанна и возвращение, найденные теткой и отвергнутые женихи… И вновь она странствовала по храмовым делам, проливала свою и чужую кровь, до седьмого пота гоняла молодых стражниц. И иногда лишь мучительное ощущение когда-то, неизвестно когда совершенной ошибки мучительно подступало к сердцу…

* * *

Когда Торнан проснулся, было уже утро.

Мариссы не было рядом, и когда она ушла, он не ощутил. Смутно он догадывался, что сегодняшняя ночь уже не повторится, и, честно говоря, даже не знал, хорошо это или плохо.

После того как они поели и собрались, Чикко, уже выводя коней, украдкой подошел к нему и, подобострастно заглядывая в глаза, полушепотом признался:

– Завидую!! Год жизни отдал бы, чтобы оказаться на твоем месте! Только вот… Марисса-то от тебя вышла с красными глазами. Ну, если уж ты ее не развеселил, то не знаю уж – чего ей надо? Разве что быка племенного…

По этому поводу Торнан мог бы немало сказать Чикко, но сердиться на него было невозможно. Может, он и впитал логрийскую цивилизацию, но в том, что касается женщин, и в самом деле остался дикарем с забытых богами и демонами островов.

Богатырь Тонр пришел однажды в замок людоеда. Тот как раз месил тесто для мясного пирога, который думал начинить пойманной накануне прекрасной принцессой. Богатырь вежливо поздоровался. – Будь любезен, – ответил людоед, – возьми топор, наруби дров. Потом натаскай воды, разожги огонь и залей воды полный котел. Дров принеси побольше, чтобы вода быстрее согрелась. Как закипит, полезай в котел, а то некогда мне с тобой возиться… – Хорошо, как скажешь, добрый хозяин, – ответил богатырь, взял топор и со всей силой запустил его в голову людоеда. Тот упал и тут же умер. А богатырь освободил принцессу и женился на ней…

Избранные легенды и сказания Логрии. Том П. Типография 1-го Мардонийского Национального Университета

Дорога, которой они двигались, пересекала всю Альбию с северо востока на юго запад. В иное время ее заполняли путешествующие, теперь же, весной, странников было не так много.

Земли по обеим сторонам дороги были почти сплошь возделаны, на обширных полях и в садах во множестве трудились селяне. Зоркий глаз капитана различал изящные усадьбы местных богачей, мельницы, чьи крылья крутил ветер, пруды, где разводили рыбу и раков, селения с большими и богатыми виллами господ. Время от времени встречались маленькие капища естных богов. Кое где были остатки подношений – цветы, лепешки, разноцветные ленты.

Торнан думал о Мариссе.

Значит, его спутница состояла в одном из самых древних и загадочных воинских братств Логрии. Почти единственном, уцелевшем с Золотой эпохи, и восходящем, как говорят, к временам, когда люди еще сражались каменным оружием.

Члены этого союза не должны были требовать плату за свои подвиги, а довольствоваться тем, что им дают добровольно, не имели права брать виру за оскорбления, но лишь смывать его кровью, враждовать и спорить между собой, и отступать, если врагов было меньше, чем четверо на одного.

Были у них свои праздники, свои сходки, тайные убежища в горах и лесах, дома в городах. Кое где Феанна была под запретом, но в общем к ней относились неплохо. Тем более что стоили они дешевле наемников, а сражались получше.

Их могли нанять земледельцы – за медные гроши и кормежку, и небогатые купцы – стеречь стада и добро от разбойников. Они также участвовали во всех войнах, но при одном условии – на поле боя дружины фениев не сражались друг с другом.

Что до Торнана, то, как солдат регулярной армии, он относился к Феанне с некоторым недоверием. Как говорил по этому поводу фельдфебель Шнотт, все это фокусы и лихачество, и любое правильное войско разобьет вдребезги самую храбрую и крутую компанию вольных стрелков.

«Фокусник кидает нож десяток раз так, чтобы попасть на волос от головы партнера. Я кидаю нож один раз – в глаз или глотку», – любил он пошутить.

Они остановились передохнуть и перекусить на небольшом и чистом постоялом дворе, хозяин которого оказался настолько любезен, что не только принял в оплату каймы, но и разменял их изрядную сумму на имперские серебряные «скорпионы».

На дворе кроме них был еще лишь один проезжий – купец с несколькими слугами и полдюжиной больших возов, куда были запряжены – скажите на милость! – «корабли пустыни». Все время, пока Торнан со товарищи ели, торговец опасливо глядел на них, видать, прикидывая – не собираются ли чужеземные варвары изнасиловать его верблюдов, или, чего доброго, скушать его самого?

Поев и передохнув, они продолжили путь. Опять дорога – гладкая и хорошо мощенная, казалось, сама ложащаяся под ноги скакунам.

Разбойников опасаться не приходилось. Кругом – безлесная равнина с перелесками, оливковыми рощами, полями и виноградниками. Всюду – чужие глаза. Лихим людям разгуляться негде.

В перелесках паслись откормленные свиньи, на лугах – стада флегматичных коров. Край был щедрый и, видимо, небедный. Долгий мир, должно, пошел империи на пользу.

Да, что ни говори, империя – это империя. Занятное государство, сильно отличающееся от всех прочих стран Логрии – что по эту сторону Рихея, что по ту, откуда пришли.

Альбийцев довольно таки сильно не любили. Конечно, случалось, что между жителями разных стран нелюбовь расцветала и множилась. Тому было много причин – войны, споры из за земель и торговые склоки. Но Альбия ухитрилась задрать буквально всех – и не только соседей.