Приключения английского языка - Мелвин Брэгг

Английская колонизация началась в 1609 году с Бермуд и достигла стран Карибского бассейна в 1624-м, когда Томас Уорнер с дюжиной спутников поселился в Санди-Бей на острове Сент-Китс. Два года спустя сюда прибыла первая партия африканских рабов: так Сент-Китс стал первым местом, где англичане, следуя примеру других европейских держав, систематически использовали рабский труд. Они начали с выращивания табака. Сахар оказался гораздо более прибыльным, но требовал и больше трудовых ресурсов, поэтому количество рабов росло, а в подавленные, но еще не полностью истребленные коренные языки Вест-Индии, которым вскоре предстояло переплестись и соединиться с европейскими имплантатами, вторглось множество африканских. Даже к концу XVI века африканцев было гораздо больше, чем европейцев, а на протяжении следующего века их численность существенно возросла.

Язык, как всегда, выявил нечто большее, чем обмен информацией. В XVIII веке некий Джеймс Грейнджер, управляющий плантацией, написал хвалебную эпическую поэму, посвященную сахарному тростнику. Некоторые критики в Великобритании утверждали, что Грейнджер – первый подлинный писатель родом из Нового Света. Одна из причин, должно быть, заключалась в том, что в его стихах они видели отражение собственного превосходства английского языка – один за всех:

«Черные потомки Африки» по-другому воспринимали это произведение и располагали другими языками, на которых можно было все это выразить. Однако задача оказалась непростой.

Как я уже упоминал, повествуя о том, как африканские рабы попадали в Америку, работорговцы (в том числе европейские, доставлявшие «товар» в Вест-Индию), стремясь не допустить организованные бунты на корабле, разделяли племена, а с ними и языки. Существует мнение, что языковая общность начала зарождаться прямо на кораблях: для общения стали использовать некое подобие английского языка, перенятого у матросов.

Разумеется, доказательств этому нет, но не подлежит сомнению, что носители совершенно разных языков, покинув корабли и оказавшись на плантациях, вскоре все равно находили способы общения, и способы эти были непосредственно связаны с английским языком, учитывая, что работали они на английских рабовладельцев.

В отличие от Америки, где вновь прибывшие говорили на диалекте гулла, в Вест-Индии было два пути: пиджин и креольский язык.

Согласно определению из «Кембриджской истории английского языка», «пиджин представляет собой усеченный язык, формирующийся в результате длительных контактов между людьми, не владеющими каким-либо одним общим языком… Упрощения включают сокращение словарного запаса и опущение сложных элементов, таких как словоизменение». Так, two knifes (два ножа) становится two knife (два нож); формы в винительном падеже используются в роли подлежащего, как, например, him (его) вместо he (он): him can read (его уметь читать); множественное число образуется от формы единственного числа с помощью слова dem: de dog dem[46] вместо the dogs (собаки); упрощаются глагольные формы, в частности не используется пассивный залог: de grass cut вместо the grass has been cut (траву скосили); из вопросительных конструкций исчезает вспомогательный глагол do: why you hit him? вместо why do / did / have you hit him? (зачем ты его ударил?); вместо наречий (хорошо) используют прилагательные (хороший): I do it good (я делать это хороший).

Пиджин – превосходная скоропись, быстро изобретенная для выживания. Креольский же язык – это язык полноценный, разработанный и усовершенствованный детьми родителей, говорящих на пиджине. Эти потомки пришли к заключению, что пиджин их родителей используется куда шире, чем их родной африканский язык, и фактически сделали из него новый язык – креолизировали пиджин. Были креолизированы слова и восстановлена грамматическая система. Некоторые лингвисты полагают, что такое исключительное и на удивление стремительное (в течение одного поколения) развитие грамматической системы обусловлено свойственным человеку врожденным инстинктом, а грамматика присуща некоторой части головного мозга, как рыбе – умение плавать. При этом другие ученые Вест-Индии утверждают, что креольский язык тех мест является прямым потомком нигеро-конголезской языковой семьи, по сути охватывающей все разнообразные западноафриканские языки. По их мнению, формы были заимствованы из английского, но вошли они в западноафриканскую структуру.

Доктор Хьюберт Девениш из университета Вест-Индии приводит следующий пример. Фразу me go run school (буквально «мне идти бежать школа») можно перевести на английский как I ran to school (я побежал в школу). Вест-индийский вариант могут счесть неполноценным или неграмотным, но следует учесть, отмечает Девениш, что go – указатель направления (куда вы бежите), в то время как в английской конструкции есть предлог, так что форма с go, представляющая собой обычный глагол, например, me go there (мне идти туда), означала бы I went there (я пошел туда); однако в примере me run go school слово go используется в качестве предлога, то есть me run go / to school. Значит, креольский язык попросту сделал глаголы предлогами, когда в этом была необходимость, подобно тому как на протяжении истории развития английского языка в качестве глаголов неоднократно использовались существительные и наоборот. Этот процесс далек от неграмотности: это вполне обоснованная адаптация. В связи с этим же примером можно отметить еще и то, что западноафриканские языки, такие как йоруба и эдо, принадлежат к числу редких групп языков, в которых действительно есть подобные конструкции, а run go служит наглядным примером.

В конце XVIII века на Сент-Китсе, примерно в то же время, когда Джеймс Грейнджер изысканно и обстоятельно воспевал сахарный тростник, плотник по имени Сэмюэл Мэтьюс записал некоторые образцы речи чернокожих носителей креольского языка. Он имел дело со звуками, которые до него не были представлены в записи, а подробный разбор приведенных ниже четырех строк может дать некоторое представление о языке: