Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба - Семен Резник

Не только из-за тотальной цензуры.

К убийству царя и его родичей не было интереса — ни у писателей, ни у читателей.

С годами все, кто был причастен к цареубийству, отошли в мир иной. Некоторые были расстреляны или сгинули в тюрьмах и лагерях, другие умерли свой смертью. В начале 1964 года умер М.А. Медведев (Кудрин). Перед смертью он просил сына передать в ЦК партии его воспоминания и преподнести первому секретарю ЦК Н.С. Хрущеву реликвию: браунинг, из которого был убит Николай II. До конца жизни М.А. Медведев был уверен, что царя застрелил именно он.

Выполняя волю отца, его сын М.М. Медведев послал письмо Хрущеву. Он предлагал «разыскать место захоронения Николая II, его семьи и слуг… перезахоронить останки в Петропавловском Соборе, тем самым дать возможность наладить контакты с русской эмигрантской общественностью»[336].

Хрущева идея заинтересовала. Он наложил резолюцию: изучить обстоятельства расстрела и определить место захоронения царя и его семьи. С этой резолюцией письмо легло на стол А.Н. Яковлева, будущего «архитектора перестройки и гласности», а в то время — сотрудника Отдела пропаганды ЦК партии.

М.М. Медведев указал Яковлеву на двух еще живых участников тех драматических событий: Г.П. Никулина и И.И. Родзинского. Никулин мог рассказать о расстреле, но в погребении он не участвовал. Родзинский участвовал в погребении, но на старости лет мало что помнил.

В октябре 1964 года, когда Хрущева отстранили от власти, проблема для Яковлева стала неактуальной. Закрывая дело, он подвел итог: «считаю, что искать и вскрывать могилу не вызывается необходимостью».

По мере того, как в обществе иссякали надежды на реформирование коммунистического режима, стал расти интерес к судьбе последнего царя. Дом Особого Назначения — в нем много лет размещался областной партийный архив — стал местом паломничества.

Каждый приезжавший в Свердловск хотел там побывать. Власти обеспокоились. В 1977 году, по указанию из Москвы и по приказу Первого секретаря Свердловского обкома Б.Н. Ельцина, Ипатьевский дом снесли и сравняли с землей.

Но интерес к судьбе царской семьи продолжал нарастать.

…Гелий Трофимович Рябов был известным прозаиком и сценаристом. Большим успехом пользовался его роман (в соавторстве с А. Нагорным) «Повесть об уголовном розыске». В нем рассказывалось о подвигах «народной милиции, созданной Великим Октябрем». Действие начиналось в 1917 году и охватывало несколько десятилетий. По роману был поставлен телевизионный сериал «Рожденная революцией» (10 серий). Он много раз транслировался по телевидению, был удостоен Государственной премии. Министр внутренних дел Н.А. Щёлоков сделал Гелия Рябова своим консультантом по печати и кино. В одном из разговоров с ним Щёлоков упомянул о том, как однажды, будучи в Свердловске, посетил дом Ипатьева, чтобы «постоять на том месте, где упали Романовы»[337].

Интересы главы МВД Щёлокова были широки и нетривиальны. Он дружил с Мстиславом Ростроповичем и Галиной Вишневской. Если верить Википедии, Щёлоков покровительствовал опальному А.И. Солженицыну и даже направил в Политбюро записку, в которой ратовал за публикацию его романа «Раковый корпус», запрещенного цензурой; помогал писателю в сборе материала для «Августа 1914». У Щёлокова часто бывал скандально знаменитый живописец национал-патриотического толка Илья Глазунов; он, между прочим, подарил министру книгу-фотоальбом о царской семье, которую привез из Англии.

Я был далек от этой среды, но и мне довелось узнать о нетривиальных интересах главы МВД — от одной приятельницы-юристки, имевшей знакомства в самых неожиданных для меня кругах. Как-то она спросила, не могу ли я достать книги А.С. Шмакова. Я был поражен уже тем, что ей известно это имя. Шмаков умер в 1918 году, до этого был одним из ведущих идеологов черной сотни. Он разоблачал «жидо-масонский заговор против тронов и алтарей», был гражданским истцом на процессе Бейлиса. В каталогах советских библиотек книги Шмакова не значились: либо их там не было, либо они были упрятаны в спецхран. Я спросил, зачем ей понадобились сочинения Шмакова, и услышал в ответ: «Да это не мне! Щёлоков их ищет для своей библиотеки».

В Свердловске Гелий Рябов, при содействии городского управления милиции, посетил дом Ипатьева. Но этим не ограничился. Познакомившись с местным краеведом Александром Николаевичем Авдониным, геологом по образованию, Рябов предложил ему совместно заняться поисками останков царской семьи. Авдонину идея показалась дикой, затея донкихотской и далеко не безопасной. Он решительно отказался участвовать… Потом стал колебаться… Потом согласился!..

«Был скреплен клятвой, данной друг другу и перед совестью, тайный союз. Началась поисковая работа. Как драматург, собирающий материалы для фильма, Гелий Рябов обратился к министру Щёлокову за разрешением попасть в спецхран — учреждение, доступное только для посвященных»[338].

Щёлоков знал, для чего понадобились Гелию Рябову допуски к суперсекретным архивам. Пробить их было непросто даже для шефа МВД. Так, во всяком случае, он говорил своей дочери: «Гелий даже не представляет, чего мне стоило достать эти пропуски в архивы»[339]. Но он их достал.

Знакомясь с секретными материалами, Рябов обратил особое внимание на записку Я.М. Юровского, которая была написана по просьбе ведущего историка-марксиста М.Н. Покровского. (Говоря точнее, Покровский написал ее своей рукой со слов Юровского, который затем поправил неточности в машинописном экземпляре.) В ней детально сообщалось о захоронении царской семьи и описывалось место захоронения — с указанием ориентиров для его опознания. У сына Я.М. Юровского, на которого Рябов вышел тоже при молчаливом содействии Щёлокова, имелась копия той записки. Рябов снял копию для себя и смог детально ее изучить.

Современному читателю почти невозможно понять, почему преуспевающий московский литератор и сценарист, сделавший впечатляющую карьеру на воспевании подвигов советской милиции, и вполне благополучный свердловчанин-геолог занялись столь рискованным делом. Еще труднее понять негласное содействие Н.А. Щёлокова — министра внутренних дел, генерала армии, члена ЦК КПСС, осыпанного наградами и привилегиями. Тем, кто жил в то время, понять это тоже непросто, но все-таки легче. Характерной особенностью эпохи было двоемыслие. Оно было разлито в воздухе — им дышала не только интеллигенция, но и партийная номенклатура. Говорили одно, думали другое, делали третье, на душе лежало четвертое…