Не рискуй - Кристен Эшли

напрягаясь, приподнимаясь. Я хотела приблизиться к нему, прикоснуться, прижаться, поцеловать, но он погрузился глубоко, сделал круговое движение бедрами и прорычал приказ:

— Лежи спокойно, Айви. Я хочу видеть твои волосы, рассыпавшиеся по моей кровати, тебя в моей постели и себя в тебе.

Я инстинктивно напрягла ноги в его хватке, когда при его словах меня пронзила еще одна волна жара и прошептала: «Хорошо», — и расслабилась в ответ.

Потом я смотрела, как мой мужчина трахает меня.

И мне нравилось смотреть.

О Боже, это было горячо.

— Пальцы между ног, детка, — тихо пробормотал Грей хриплым голосом.

Я сделала, как мне было велено, и как только я выполнила приказ, моя шея выгнулась, голова откинулась на кровать, а глаза закрылись.

Да, это было горячо.

— Айви, смотри на меня, — пророкотал Грей, и это потребовало усилий. Мне это нравилось. Нравилось быть в его комнате, в его постели, открытой для него, чувствовать, как он входит в меня, знать, что он наблюдает, как я трогаю себя, когда он меня трахает. Мне это очень нравилось.

Но ради него я посмотрела ему в глаза, и от горячего, темного взгляда по моему телу пробежала дрожь.

Должно быть, ему тоже понравилось то, что он увидел, потому что его пальцы глубже впились в мою плоть, и он сильнее притянул меня к себе, погружаясь все быстрее и глубже.

О Боже, о да. О Боже, о да.

Это было горячо.

— Грей, — выдохнула я, а затем кончила снова, сильнее, интенсивнее, подавляюще. Так сильно, что не почувствовала, как он отпустил мои колени, или как навалился на меня всем весом, или как уткнулся лицом мне в шею, пока я не начала спускаться на землю.

Я обвила его руками и ногами, а затем его бедра начали дергаться такими знакомыми движениями.

— Милый, отдайся мне, — прошептала я, он поднял голову, входя глубоко, и замирая, и я смотрела, как он отдавался мне.

Кончив, Грей снова уткнулся лицом мне в шею. Одна моя нога соскользнула вниз, обвиваясь вокруг его бедра, другая опустилась на кровать, но прижалась внутренней стороной бедра к его бедру. Я обводила контуры его спины, чувствуя кожу, мышцы, тепло и запоминая это, как запоминала его вес, член, все еще находящийся внутри меня, его запах.

Боже, как хорошо от него пахло. Я забыла об этом. От него пахло воздухом и мужчиной.

Он повернул голову и, приблизившись губами к моему уху, прошептал:

— Добро пожаловать обратно в Мустанг, куколка.

Я моргнула, глядя в потолок. Потом расхохоталась.

Он поднял голову, и его смеющиеся глаза уставились на меня, к счастью для меня, его губы тоже ухмылялись, так что мне досталась ямочка.

Я сдержала веселье и заметила:

— Надеюсь, ты не всех так приветствуешь в Мустанге, дорогой, а только меня.

Его улыбка слегка померкла, он опустил голову, касаясь моих губ поцелуем, прежде чем отстраниться и тихо сказать:

— Только тебя, Айви.

Только меня. Весь он был только для меня.

Я вздохнула.

Потом улыбнулась.

Взгляд Грея поймал мою улыбку, он посмотрел на меня и мягко приказал:

— Скажи, что любишь меня, Айви.

Я расслабилась под ним и прошептала:

— Я люблю тебя, Грей.

— Добро пожаловать домой, куколка.

Подняв руку, я обхватить его челюсть, и мои губы прошептали:

— Спасибо, малыш.

Его взгляд затуманился, прежде чем он снова подарил мне ямочку.

*****

Шесть часов спустя...

Освежив макияж, побрызгавшись духами, пробежав пальцами по волосам и снова облачившись в приталенный, сказочный черный сарафан с завязками на шее и черные босоножки на шпильках, я, держась за руку Грея, спускалась с крыльца.

И старалась не задыхаться.

Потому что сегодня была пятница.

А поскольку была пятница, мы направлялись к его грузовику, чтобы поехать в город на стейки Центра ветеранов.

Я не была к этому готова.

Совершенно.

— Может, мне стоит переодеться, — предложила я, когда Грей вел нас вниз по ступенькам крыльца.

— Дорогая, ты прекрасно выглядишь, — ответил Грей, сжимая мою руку, по пути к грузовику.

Проржавевшая развалина все приближалась по мере того, как мое беспокойство росло все больше и больше.

— Мне нужно распаковать кучу вещей. Вероятно, стоит начать с этого, — попыталась я.

— Айви, ты не работаешь. У тебя достаточно времени, чтобы распаковать вещи, — заметил Грей, провожая меня к пассажирской стороне грузовика.

Ладно, черт.

Ладно, черт.

Я не хотела встречаться с жителями Мустанга лицом к лицу, не сейчас. Они знали, что я танцую в бурлеск-шоу. Знали, что я спала с крутым парнем, и они никогда не узнают, что он гей. Эти люди ходили в церковь. Их жизнь крутилась вокруг маленького городка. Они не были повидавшими виды, закаленными жителями Вегаса.

Они бы подумали обо мне невесть что.

Они уже обо мне так думали.

Я это знала.

Мне бы удалось справиться с этим, если бы у меня было время подготовиться. Но целый день занимаясь сексом с Греем, прервавшись, только, чтобы перекусить сэндвичами с индейкой и сыром, и пошептаться, пока лежали голыми в постели, переплетясь ногами, держась за руки и касаясь губами в легких поцелуях, не подготовили меня к обеду в Центре ветеранов, где соберется почти весь Мустанг.

Дерьмо.

Грей остановил меня у пассажирской дверцы грузовика, открыл ее, и она громко заскрипела. Мои мысли о том, что все в Мустанге осуждают меня, улетучились, и я взглянула на дверцу.

Мои губы медленно расплылись в улыбке.

— Залезай, милая, — пробормотал Грей, и я посмотрела на него.

— Грузовик тот же? — тихо спросила я, и он сосредоточился на мне.

Затем ухмыльнулся.

Боже, эта ухмылка. Столько всего происходило, но от одной этой ухмылки на душе становилось легко.

— Он на ходу, так что, да, — ответил Грей.

— Сколько тебе приходится над ним работать, чтобы он был на ходу?

— Куколка, он американского производства, так что не так уж и много.

Он лгал. Эта консервная банка ездила на одних лишь молитвах.

Не важно.

— Грей, ему лет двадцать.

— Ему пятнадцать, Айви.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице, и спросила:

— Пятнадцать?

Его губы дрогнули, и он ответил:

— Да.

— Выглядит старше, — пробормотала я.

— Залезай, Айви.

— Намного старше.

— Айви, залезай.

— Намного,