Рейх. История германской империи - Борис Соколов

Я не хочу, чтобы у нас случилось то же самое. Мы счастливы, что сохранились Парфенон, Пантеон и другие святыни, хотя с религиозной стороной этих сооружений мы уже давно не имеем ничего общего. Будь их у нас еще больше, это было бы просто великолепно. Мы ведь все равно не будем поклоняться в них Зевсу…

Я ничего не знаю о загробном мире и достаточно честен, чтобы открыто признаться в этом. Другие же утверждают, что кое-что знают о нем, а я не могу представить доказательства, что это не так.

Крестьянке я бы не хотел навязывать свою философию. Учение церкви тоже своего рода философия, пусть даже и не стремящаяся отыскать истину. Но, поскольку людям крупномасштабные материи недоступны, это не страшно. В итоге все в общем-то сводится к признанию беспомощности человека перед вечным законом природы. Не повредит также, если мы придем только лишь к выводу, что спасение человека – в его стремлении постичь божественное провидение, а не в вере в свою способность восстать против закона. Это же просто замечательно, когда человек безропотно чтит законы.

Поскольку любые потрясения суть зло, лучше всего будет, если нам удастся, просвещая умы, постепенно и безболезненно преодолеть такой институт, как церковь. Самыми последними на очереди были бы, видимо, женские монастыри».

Гитлер сам христианство и церковь отвергал, в существование загробного мира не верил, а верил только в существование бога, себя же полагал исполнителем божественного провидения. Фюрер ощущал себя сверхчеловеком, которому позволено восстать против законов божеских и человеческих. Но масса – это другое дело. Массе необходима церковь, хотя бы для того, чтобы побудить людей не нарушать государственных законов. И церковная организация должна сохраниться до того времени, когда возникнет идеальное национал-социалистическое государство, основанное на расовых законах и состоящее только из расово и социально полноценных членов. А такое возможно лишь после установления мирового господства Германской империи. До этого времени придется терпеть противоестественное сосуществование антихристианского государства и церкви, которая необходима для сохранения стабильности государственных институтов, а также институтов семьи и собственности. Правда, никакой непосредственной связи национал-социалистическая партия ни с одной из церквей иметь не должна, чтобы не оскверниться.

Гитлер вопрошал: «Сделали ли научные открытия людей счастливыми? Не знаю. Но они счастливы, имея возможность придерживаться самых различных вероисповеданий. Значит, нужно быть терпимее в этом вопросе». Но при этом он считал, что «человек, придерживающийся ложной веры, выше того, кто вообще ни во что не верит. Но победили-то в войне как раз большевики-материалисты. Гитлер же прямо провозгласил отказ от принципов христианского гуманизма и утверждал, что человеческая жизнь не имеет абсолютной ценности: «Не следует так уж высоко ценить жизнь каждого живого существа. Если эта жизнь необходима, она не погибнет».

Фюрер допускал существование вечной жизни, которая лишь меняет форму своего бытия: «Наша религиозность – это вообще наш позор… Христианский тезис о загробном мире я ничем не могу заменить, поскольку он совершенно несостоятелен. Но вера в вечную жизнь имеет под собой определенные основания. Ум и душа возвращаются в общее хранилище, как, впрочем, и тело. Мы ляжем удобрениями в почву, на которой появится новая жизнь. Я не хочу ломать голову в поисках ответов на вопросы «почему?» и «отчего?». Все равно нам не дано проникнуть в глубину души.

Если и есть бог, он дает не только жизнь, но и способность познания. И если я с помощью данного мне богом разума регулирую свою жизнь, то могу ошибаться, но не солгу.

Переселение тел в загробный мир невозможно хотя бы уже потому, что каждый, кто был бы вынужден взирать сверху на нас, испытывал бы страшные муки: он просто бы бесился от ярости, видя те ошибки, которые непрерывно совершают люди…

Я стремлюсь к такому порядку вещей, когда каждый твердо бы знал о себе: он живет и умирает во имя сохранения своей расы. Задача состоит в том, чтобы воспитать в людях высочайшее уважение к тем, кто особенно отличился в борьбе за выживание расы. Очень хорошо, что я не пустил попов в партию. 21 марта 1933 года – в Потсдаме – встал вопрос: идти или не идти в церковь? Я завоевал государство, не испугавшись проклятий обеих конфессий. Если бы я тогда в самом начале прибег к услугам церкви – мы пошли к могилам королей, а государственные деятели отправились в церковь, – то меня постигла бы судьба дуче» (Муссолини заключил конкордат с Ватиканом).

Когда в осажденном Берлине фюрер пустил в себя пулю, он, быть может, верил, что все равно не умрет, а его душа перейдет в бездну Космоса, чтобы потом воскреснуть в реинкарнации. Как и всякому мистику, ему был близок буддизм.

Вторая мировая война была величайшей войной в истории. Крупнее ее по жертвам, разрушениям и последствиям не было на земном шаре прежде и уже никогда не будет в будущем. Изобретенное в самом конце Второй мировой войны ядерное оружие трагически надежно гарантировало, что любая следующая война такого масштаба, в виде прямого столкновения сверхдержав с термоядерным оружием, станет концом существования человечества. Поэтому Вторая мировая война уже сегодня феномен, ни в чем не могущий повториться. Но даже столь разрушительное общественное явление наверняка имело свой смысл, скрытый для современников и не увиденный потомками.

«Политика умиротворения», проводимая правительствами Англии и Франции, позволила Гитлеру без сопротивления захватить Австрию и Чехословакию. Однако, когда после оккупации вермахтом Чехии в марте 1939 года правительства Англии и Франции осудили этот акт и предоставили гарантии территориальной целостности Польше, в Германии поняли, что попытка захватить у Польши Данцигский коридор приведет к войне. Германо-польский конфликт начался весной 1939 года, когда Германия потребовала передать ей Данцигский коридор, отрезавший Восточную Пруссию от остальной территории Рейха. Польша, памятуя судьбу Чехословакии, от уступок отказывалась. На совещании с руководством вермахта 23 мая 1939 года Гитлер прямо заявил: «Национальное объединение немцев, за немногими исключениями, осуществлено. Дальнейшие успехи без кровопролития достигнуты быть не могут…

Польша всегда будет стоять на стороне наших врагов. Несмотря на соглашение о дружбе, в Польше всегда существовало намерение использовать против нас любую возможность.

Данциг – не тот объект, из-за которого все затеяно. Речь для нас идет о расширении жизненного пространства на Востоке и о продовольственном обеспечении, а также о решении проблемы Прибалтики. Обеспечение продовольствием возможно только оттуда, где плотность населения мала. Наряду с повышением плодородия почв это обеспечение значительно усилится и за счет немецкого основательного хозяйствования. В Европе других возможностей не видно.

Колонии не стоит принимать в дар. Это не решение продовольственной проблемы. Их легко отрезать от Рейха посредством блокады.