Дом на краю темноты - Райли Сейгер

Я в ужасе смотрю на нее. Поверить не могу, что она все еще отказывается поступать правильно. Что после всех этих лет и всей этой лжи она все еще хочет притвориться, что ничего не было. Однажды они попытались это сделать, и это чуть не погубило нас.

Что-то ломается внутри меня. Удивительно, ведь я не думала, что какая-то часть меня осталась невредимой. Но мое сердце все еще оставалось нетронутым, оно только и ждало, когда мать разобьет его вдребезги. Я чувствую, как оно распадается — дрожь, которая заставляет мою грудь вздыматься.

— Убирайся, — говорю я.

— Мэгги, просто послушай.

Мама тянется ко мне, и я отползаю. Когда она снова это делает, я нападаю — моя открытая ладонь ударяет ее по щеке.

— Убирайся! — на этот раз кричу я, и слова эхом отскакивают от стены с колокольчиками. Я кричу до тех пор, пока лицо не становится огненно-красным, а во рту образуется пена.

— Убирайся! Убирайся из моего гребаного дома!

Мама застывает на полу с рукой на щеке. Слезы, которые сияют в ее глазах, говорят мне, что ее сердце тоже разбито.

Хорошо.

Теперь мы квиты.

— Если тебе не нужна твоя жизнь, то так тому и быть, — говорит она. — Но я отказываюсь смотреть на это. Твой папа — не единственный человек, который безоговорочно тебя любил. Я чувствую то же самое. Насчет всего.

Она встает, отряхивает одежду и выходит из кухни.

Я не шевелюсь до тех пор, пока звук захлопывающейся двери не долетает до кухни. К тому моменту я уже решила, что буду делать.

Я буду ждать.

Сейчас шеф Олкотт, наверное, допрашивает Дэйна о той ночи, когда умерла Петра. В отличие от меня, она поймет, что ничего не сходится. Что есть еще кое-что в этой истории. А потом она вернется сюда, вооружившись вопросами.

И я отвечу на все.

Раз мама ушла, я встаю и поднимаюсь по ступенькам кухни. Это нелегко. Шок сделал мои ноги тяжелыми, а тело вялым. На первом этаже лучше не становится. Большая комната, кажется, меняется с каждым шагом. Стены раскачиваются взад-вперед, словно от сильного ветра. Пол под моими ногами прогибается. Я спотыкаюсь, хотя пол на самом деле остается ровным. Да и стены, в общем-то, не раскачиваются.

Это я меняюсь.

Внутренний сдвиг, во время которого внезапно переворачивается все, что я думала, что знаю о себе.

Я пришла сюда, чтобы узнать правду. Теперь я знаю.

Я убийца.

К этому факту мне придется привыкнуть. Потому что прямо сейчас это осознание настолько тяжело, что я больше не могу стоять. В конце концов я ползу вверх по лестнице на второй этаж. Потом ползу по коридору. И даже тогда у меня так кружится голова, что я постоянно натыкаюсь на стену по дороге в спальню.

Там я бросаюсь на кровать, слишком измученная, чтобы двигаться. Я хочу спать очень долго. Дни и ночи напролет.

Может, вечность.

Перед тем как закрыть глаза, я смотрю на шкаф перед кроватью.

Я вспоминаю, как всего несколько часов назад хотела его разрушить. И вот он, все еще здесь, все еще стоит, и изнутри раздаются странные звуки.

От этого мое головокружение отступает настолько, что я с удивлением сажусь.

Двери шкафа медленно открываются, являя мне стоящего там человека.

Я хочу верить, что сплю. Что все это лишь ночной кошмар и я проснусь в любую секунду.

Но это не кошмар.

Это реальность, и мне никак ее не остановить.

Двери шкафа продолжают открываться, все больше показывая темную фигуру.

Мистер Тень.

Он существует.

Теперь я это знаю.

Он всегда существовал.

И все же фигура наконец-то выходит из шкафа, и я понимаю, что ошиблась. В комнату робко шагает совсем не мистер Тень.

Это мисс Медноглазая.

Она делает еще один шаг, и монеты падают с ее глаз. Вот только там нет монет. И никогда не было. Это лишь лунный свет из окна отсвечивает от очков.

И теперь, когда он исчез, я вижу, кто такая на самом деле мисс Медноглазая.

Марта Карвер.

— Привет, Мэгги, — говорит она. — Давно мы так с тобой не встречались.

Марта застывает у подножия моей кровати, нависая надо мной, и на меня накатывает чувство дежавю.

Нет.

Это нечто большее.

Воспоминание.

Она стоит точно так же, только мы обе моложе. На двадцать пять лет моложе. Мне пять лет, и я дрожу под одеялом, притворяясь спящей, но тайком наблюдая за ней сквозь полуприкрытые веки.

Наблюдаю, как она наблюдает за мной, пока лунный свет снова вспыхивает на ее очках.

Еще хуже то, что это случалось не раз. Воспоминания продолжают наваливаться, одно за другим, как какое-то ужасное слайд-шоу, проецируемое на заднюю часть моих век.

Мисс Медноглазая снова пришла ко мне ночью.

И снова.

И снова.

Марта, должно быть, видит понимание в моих глазах, потому что говорит:

— Когда Кэти была жива, я почти каждую ночь приходила в ее комнату, просто смотрела, как она спит. Я так сильно ее любила, Мэгги. Так сильно. Я никогда не понимала, как сильно любят матери, пока сама не стала одной из них. Но потом я поняла. Любовь матери яростна.

Она снисходительно мне улыбается, а потом делает еще шажок ближе к кровати.

— Но потом мой муж все это забрал. Сначала Кэти, а потом и себя. И я не знала, что делать с этой яростной любовью. А потом приехала твоя семья. «У них маленькая девочка, — сказала мне Джейни Джун. — Маленькая прекрасная дочка». Когда я это услышала, то поняла, что должна сама тебя увидеть.

Она кивает головой в сторону шкафа — не только своего убежища, но и потайного хода в Бейнберри Холл. Она жила здесь достаточно долго, чтобы знать о его существовании. В отличие от моей семьи.

— Я возвращалась сюда каждую ночь, — говорит она. — Не для того, чтобы навредить тебе. У меня не было никакого желания причинять тебе вред, Мэгги. Я просто хотела посмотреть, как ты спишь, точно так же, как я делала это со своей дочкой. Так я чувствовала, что она на самом деле не умерла. Всего на несколько минут. Мне нужно, чтобы ты это поняла, Мэгги. Я никогда не хотела никому навредить.

Последнее воспоминание ударило меня, как пощечина. Марта стояла надо мной и смотрела. Только на этот раз мы не одни. Я слышу, как кто-то на цыпочках входит в комнату, чтобы проверить, как я.

Петра.

Она кричит, когда видит, как Марта идет на нее.

— Все не так, как ты думаешь, — говорит она.