Самая темная дорога - Гай Гэвриэл Кей

Это было произведение, созданное сердцем Мэтта в подарок озеру, в которое Калор Диман вдохнул жизнь. Озеро приняло его дар.

Каэн зашевелился, пополз вперед на коленях. Поднял свой котел. Встал на ноги, умоляющим жестом протягивая его в вытянутых руках.

— Нет! — просил он. — Подожди!

Больше он ничего не успел сказать. Его время закончилось. В этом высокогорном, прекрасном месте, которое было чем-то гораздо большим, волшебная сила внезапно продемонстрировала свое присутствие всего на мгновение, но мгновения было достаточно. Дракон озера, хранитель гномов, открыл пасть, и из нее во второй раз с ревом вылетело пламя.

Не вверх, в горный воздух, не в качестве предостережения или демонстрации могущества. Огонь Дракона настиг Каэна там, где тот стоял с протянутыми руками, снова предлагая свой отвергнутый дар, и испепелил его, полностью поглотил. Одну ужасную секунду Ким видела, как его тело корчится в прозрачном пламени, а затем он исчез. От него ничего не осталось, даже сделанного им котла. Сине-белое пламя погасло, и после этого Мэтт Сорин остался стоять на коленях в тишине, на берегу озера, в одиночестве.

Она увидела, как он протянул руку и поднял фигурку дракона, лежащую рядом с ним, ту, как поняла теперь Ким, и о чем Лорин догадался с самого начала, которую он вырезал сорок лет назад, когда озеро сделало его королем. Мэтт медленно встал и стоял перед Драконом Калор Диман. Ким казалось, что воздух стал красочно ярким.

Тут Дракон заговорил.

— Тебе не следовало уходить, — произнес он с грустью, уходящей корнями в далекое прошлое.

Столь глубокая печаль после столь яростной вспышки силы. Мэтт опустил голову.

— Я принял твой дар той ночью, — сказал Дракон голосом, похожим на горный ветер, холодным, ясным и одиноким. — Я принял его, потому что мужество лежало в основе гордости в твоем подарке. Я сделал тебя королем под Банир Лок. Тебе не следовало уходить.

Мэтт поднял взгляд, принимая тяжесть хрустального взора Дракона. Он продолжал молчать. Ким услышала, как рядом с ней тихо плачет Лорин.

— Тем не менее, — сказал озерный Дракон, и в его голосе появились новые ноты, — тем не менее ты изменился с тех пор, как ушел отсюда, Мэтт Сорин. Ты потерял глаз в битвах, которые не были в полном смысле битвами твоего народа, но сегодня ночью ты показал своим вторым даром, что своим единственным глазом ты можешь более глубоко заглянуть в мои воды, чем любой из королей гномов до тебя.

Кимберли прикусила губу. Ее ладонь скользнула в руку Лорина. На сердце у нее стало светло.

— Тебе не следовало уходить, — услышала она слова Дракона, — но исходя из того, что ты сделал сегодня, я пришел к выводу: часть твоей души всегда оставалась здесь. Добро пожаловать обратно, Мэтт Сорин, и внимай, ибо сейчас я называю тебя самым истинным из всех королей, когда-либо правивших под Банир Лок и Банир Тал.

Внезапно загорелся свет, его было так много: яростный свет с оттенком красного.

— О, Ким, нет! — внезапно воскликнул Лорин сдавленным, отчаянным голосом. — Только не это! Ох, только не это!

Свет, сжигающий все до пепла. И понимание, горькое, самое горькое, уже неоднократно приходившее к Ким понимание. Конечно, на лугу был свет, конечно. Ведь она была здесь.

И на ее руке настойчивым призывом пылал Бальрат.

Мэгг резко обернулся на крик Лорина. Ким увидела, как он посмотрел на кольцо, которое только что вернул ей, и она прочла на его лице жестокое страдание, когда этот момент долгожданного триумфа, момент его возвращения, превратился в нечто настолько ужасное, что не выразить словами.

Ей отчаянно хотелось оказаться подальше отсюда, не понимать, что означает этот повелительный огонь. Но она была здесь и знала. И она не опустилась на колени перед Драконом, потому что каким-то образом предвидела то, что должно было произойти.

Что уже произошло. Она здесь, чтобы выманить Хрустального Дракона из его горной чаши. У Ким не было иллюзий, совсем никаких, а вид потрясенного лица Мэтта лишил бы ее любых иллюзий, даже если бы они у нее были.

Дракон не мог покинуть озеро, чтобы остаться тем, чем он был всегда: древним хранителем, ключом к душе, глубинным символом всего, что представляли собой гномы. То, что она собиралась сделать, подорвало бы жизнь народа гор так же сильно, и даже больше, как и то, что она сделала с параико в Кат Миголе.

Хрустальный Дракон Калор Диман, который выдержал смертоносный дождь Могрима, не устоит перед огнем у нее на пальце. Ничто не устоит.

Мэтт отвернулся. Лорен выпустил ее руку.

«У меня нет выбора!» — закричала она. В глубине души, а не вслух. Она знала, почему горит камень. В этом создании из озера была скрыта огромная мощь, и само его сияние делало его частью армии Света. Они воевали с Тьмой, с бесчисленными легионами Ракота. Она не зря принесла сюда это кольцо, это и была причина.

Она шагнула вперед, теперь к спокойным водам Калор Диман. Посмотрела вверх и увидела ясные глаза Дракона, которые смотрели на нее без страха и с пониманием, но и с бесконечной грустью. Он обладал столь же глубоко укоренившимся могуществом, как и другие магические силы Фьонавара, и знал, что Ким представляет собой силу, которая способна подчинить его и заставить навсегда измениться.

На ее руке Бальрат пульсировал теперь так сильно, что весь луг и все горные скалы осветились его сиянием. Ким подняла руку. Она подумала о Махе и Немаин, Богинях войны. Подумала о Руане и параико, вспомнила Каниор: последний Каниор. Из-за нее последний. Подумала об Артуре и Мэтте Сорине, который стоял неподалеку и не смотрел на нее, чтобы она не увидела мольбу на его лице.

Она подумала о том зле, которое добрые люди сотворили во имя Света, вспомнила Дженнифер в Старкадхе. Война накатилась на них, она была со всех сторон, грозя всем, живущим сейчас, и всем, кто мог прийти потом, ужасающей властью Тьмы.

— Нет, — тихо произнесла Кимберли Форд с твердой решимостью. — Я зашла далеко и столько всего совершила. Но дальше я по этой дороге не пойду. Есть предел, за которым героический поход в защиту Света становится служением Тьме.

— Ким… — начал Мэтт. Лицо его странно морщилось.

— Молчи! — сказала она сурово, потому что, если бы он заговорил, она бы сломалась. Она знала его и знала, что он скажет. — Станьте рядом со мной! Лорин! И Миак тоже, вы мне нужны! — Мысли ее проносились в голове с необычайной скоростью.

Они приблизились к ней, притянутые ее повелительным голосом — голосом Ясновидящей — не меньше, чем огнем на ее пальце. Она точно знала, что делает и что это может означать, понимала последствия так же хорошо, как и все остальное. И готова была взять их на себя. Если отныне ее имя будет проклято до конца времен, пусть будет так. Она не может уничтожить то, что видела сегодня ночью.

В хрустальных глазах Дракона появилось понимание. Он медленно расправил крылья, словно благословляя ее, разноцветные, излучающие свет.